Филипп Бовен | Arnold & Son

Лиза Епифанова 04/11/2014

Судьба марки Arnold & Son, носящей имя одного из величайших часовых изобретателей, сложна и интересна.  О сегодняшней ситуации в компании рассказал ее исполнительный вице-президент Филипп Бовен.

Стартовав в рамках проекта British Masters, возрождавшего британские часовые традиции, затем став нишевым люксовым брендом и, наконец, войдя в состав японского гиганта Citizen, Arnold & Son тем временем завоевал себе твердую репутацию среди коллекционеров и даже стал одним из символов развития независимых мануфактурных калибров.

В старых каталогах Arnold & Son можно встретить два типа маркировки калибров: A&S, то есть собственный, и A, заказанный у стороннего производителя. Теперь остались только первые, а значит, все механизмы в часах марки мануфактурные. Вы можете точно сказать, что именно в ваших часах вы производите сами, а что приобретаете у поставщиков?

Что касается механизмов, то они полностью производятся нашими усилиями, включая спуски, которые мы приобретаем у нашей материнской компании La Joux-Perret. Циферблаты, стрелки, стекла, части корпусов и прочие внешние компоненты поступают от сторонних производителей. Для лимитированных серий с миниатюрами мы работаем с приглашенными художниками. Например, циферблаты для серии Metiers d'Art расписывал всем известный Андрэ Мартинез. Поэтому я не могу сказать, что Arnold & Son на 100% мануфактура, как сейчас это понимают большие бренды — на полном самообслуживании. У нас маленькое эксклюзивное ателье, в котором работают 12 человек. Но в чем наше мнение едино — президента компании Фредерика Венгера, главного часовщика Себастьена Шольмонте и мое, — что Arnold & Son должна иметь полную свободу и независимость в области механизмов. Это дает нам большое поле для экспериментов и в техническом аспекте, и в дизайне, и, кстати, в ценовой политике. К тому же нам очень повезло после распада British Masters оказаться в составе La Joux-Perret, было бы странно не пользоваться этим преимуществом.

А также вместе с La Joux-Perret вы обрели новых владельцев в виде Citizen. Для Arnold & Son это что-то изменило?

Вы имеете в виду, стала ли Citizen вмешиваться в нашу стратегию? Абсолютно нет. Я в Arnold & Son уже шесть лет. В какой-то момент у компании были трудности с продвижением, мы провели большую работу, существенно изменили модельный ряд, наладили дилерскую сеть. За последние два года мы в три раза увеличили оборот, в прошлом году оборот удвоился. Зачем новым владельцам мешать нам делать то, что и так хорошо получается?

По сути, Arnold & Son купили «в нагрузку», поскольку фредерик Венгер продавал La Joux-Perret общим пакетом. Вас не беспокоит, что если в какой-то момент дела у марки пойдут не столь успешно, новые владельцы решат избавиться от балласта и тогда все усилия пропадут втуне?

А почему дела должны пойти хуже? Мы станем делать плохие часы? (смеется.) Давайте не будем так далеко загадывать. На самом деле, история знает много примеров таких приобретений, и в них не было ничего драматичного. Например, когда Vendome Group, будущая Richemont, купила Piaget, она точно так же «в нагрузку» приобрела Baume&Mercier. А было это в 1988 году. К тому же японские компании не новички на рынке роскоши, они видят долгосрочные перспективы и не принимают необдуманных решений. Пока что, я могу сказать, от Citizen появились даже некоторые плюсы.

Например?

Например, дополнительное финансирование, которое позволило большую свободу в создании новых моделей. Такой проект, как Time Pyramid потребовал от нас почти двух лет разработок и очень многих усилий. Вы бы видели, как выглядел первоначальный эскиз, насколько он отличался от финального результата.

Кстати, меня очень удивило, что вы поместили Time Pyramid в линейку «инструментов», хотя там из функций только часы, минуты и два индикатора запаса хода. В чем теперь принципиальная разница между Royal Collection и Instrument Collection? Скорее идеологическая. Обе эти линии вдохновлены творчеством Джона Арнольда, двумя его основными направлениями: часами, которыми он создавал для королевских особ, и морскими хронометрами. Поэтому в Royal Collection представлены модели классического дизайна с декоративными и художественными элементами, а Instrument Collection включает хронометры, хронографы в строгом, динамичном исполнении, это более техничная и современная линия. Мы решили, что Time Pyramid, которая представляет собой морской хронометр, фактически «встроенный» в прозрачный наручный корпус, безусловно, соответствует этой концепции.

А как же реальные навигационные приборы вроде True North, которые действительно создавали связь между Arnold & Son и наследием Джона Арнольда? К тому же эти модели выделяли марку на фоне других производителей сложной механики, придавали ей индивидуальность...

Да, навигационные модели вызывали интерес в качестве информационного повода, но не как реальный объект покупки. Они были слишком сложными. Важно, чтобы часы не были источником головной боли для владельца. В принципе для большинства покупателей достаточно часов, минут, секунд и даты, если такой механизм будет сделан на высоком индвивидуальном уровне. Добавление прочих усложнений требует очень большой осторожности.

То есть Arnold & Son будет предлагать сейчас покупателям простые идеи: хронограф, турбийон, лунный календарь?

Мы можем быть исключительными, оставаясь в рамках традиционной механики. Мы делаем сверхточный лунный календарь с уникальным по своим эстетическим характеристикам покрытием, турбийон в сочетании с хронографом и «мертвой секундой» — все это выделяет Arnold & Son среди других производителей сложной механики. Можно построить традиционные или «безумные» часы — главное, они должны быть понятными. Например, в HMS Classic с боковой секундной стрелкой на первый взгляд вообще нет усложнений, но в них установлен мануфактурный калибр с двойным заводным барабаном, обеспечивающий более чем 90-часовой запас хода. Или возьмем Time Pyramid. Вы сразу видите фантастически реализованную конструкцию, можете оценить всю уникальность замысла, но в том, чтобы пользоваться этими часами, опять же нет ничего сложного. Мы стараемся каждую функцию выполнить в индивидуальном стиле, чтобы вы посмотрели на GMT или парящий турбийон и сразу поняли — это Arnold & Son. И, конечно, для нас очень важна ценовая политика. Цена на мануфактурную механику такого класса, как у нас, при этом на порядок ниже, чем у конкурентов.

Какой сейчас годовой объем выпуска Arnold & Son?

В 2014 году произведено 1000 экземпляров. С тех пор как у компании появился новый владелец, все стало происходить намного быстрее. Увеличился оборот, производство, стала расти дистрибуция. В этом году, например, впервые появились точки продаж в Турции. Я не удивлюсь, если скоро объем выпуска достигнет, например, 2500 экземпляров в год.

Кстати, о дистрибуции. У Arnold & Son интересный выбор мест наибольшей активности — Куршевель, Абу-Даби... Там действительно обитают самые горячие поклонники марки?

Нет, они есть и в Нью-йорке, и в Москве, в Гонконге и Стамбуле. Просто мы по-прежнему — маленькая компания. У нас нет «глобальной стратегии по захвату мира», а есть «интересные возможности» (смеется). Как, например, выставка в куршевеле во время лыжного сезона. Тогда как на Ближнем Востоке, в кувейте, Дубае, Саудовской Аравии у нас с самого начала были хорошие партнеры. Сейчас это действительно лучший рынок Arnold & Son, а бутик в Абу-Даби самый прибыльный.

А Европа?

Европа — сложный рынок. И не потому что консервативный и тут трудно пробиться новой марке. Наоборот, лет пятнадцать назад началось возрождение европейского рынка. Появилась мода на эти огромные золотые часы — она зародилась в Италии и Испании, но проникла во Францию, Швейцарию и даже в Германию. Но потом европейского потребителя банально задавили налоги. Я думаю, это положило конец золотой эпохе европейского потребления. Вы помните эти замечательные правила жизни о том, что у приличного человека должно быть несколько часов на разные случаи и что обязательно должны быть часы, которые должны стоить столько-то и столько-то в зависимости от статуса? В Европе эти правила больше не работают, фискальная политика быстро заставила выработать новые привычки даже итальянцев (смеется).

А вы не боитесь, что такой конец придет рано или поздно всем рынкам?

Кто-то уходит, кто-то приходит на его место. Например, неожиданно возрос интерес к дорогим часам в США. Южная Америка является одним из самых перспективных рынков. Япония и Ближний Восток не собираются сдавать свои позиции. Не стоит забывать о китае и России. Если честно, я еще несколько лет назад предсказывал российскому рынку спад. Когда видел, сколько россиян предпочитают покупать часы на отдыхе в той же Турции. Но вы еще почему-то держитесь.

Вы считаете Arnold & Son успешным часовым брендом?

Безусловно. Когда я пришел в компанию, я был фактически единственным ее сотрудником. Когда я представлял марку клиентам еще пять лет назад, они переспрашивали: Арнольд и кто? Теперь в Базеле специалисты сами подходят ко мне и расспрашивают о новых калибрах, ценах, уточняют, почему у лунного календаря точность 125 лет, и прочие вопросы по существу. Для меня это означает, что бренд признан.