Parmigiani – трудное дитя
Мишель Пармиджани, основатель компании PMAT, вице-президент Qualite Fleurier.
Скажите, Мишель, почему вы, прежде чем основать марку собственного имени, приобрели дом Bovet?
Потому что тогда мне показалось это очень хорошей идеей. Bovet – это известный исторический бренд, символ Флерье, дом с блестящими традициями и наследием. Возродить его, вернуть былую славу я счет достаточно серьезным вызовом своему искусству часового мастера. Но потом я понял, что это не совсем то, чего я хочу. Я видел уже пример такого успешного возрождения старого исторического имени – Blancpain. Ну и зачем мне, интересно, копировать Blancpain? Ради коммерческого успеха? Но я мог бы добиться его и другими методами. И тут я подумал, что «возрождение» старого бренда не соответствует моей философии. В конце концов, все великие часовые марки были созданы на свой страх и риск людьми, которые хотели что-то выразить и поэтому не стеснялись давать маркам свои собственные имена. Я – тоже мастер, который живет сейчас, в современности, мне есть что сказать, и не стыдно поставить под этим высказыванием свою подпись, а не подпись человека, умершего сто лет назад. Поэтому я продал Bovet своему другу и хорошему специалисту Тьерри Улеваю, я не сомневался, что он правильно распорядится наследием марки.
А что же все-таки послужило финальным толчком к появлению собственного бренда?
По правде говоря, деньги. Когда я только начинал работать во Флерье в 70-е, я был единственным часовым мастером в округе. Казалось, в часовой области для региона все потеряно. Меня считали ненормальным. Даже банки мне отказывали в кредитах. Что там говорить, долгое время у моей супруги было финансово более прочное положение, чем у меня. И потом, когда я занялся реставрацией, и стал получать хорошие заказы, дела пошли на лад, но мне становилось все менее интересно. Реставрация – это, знаете ли, как археология. Исследование, а не творчество. А поскольку мне приходилось реставрировать лучшие образцы часов, таких как Breguet, Vacheron Constantin, я понял, что могу сам изготовить деталь практически любой сложности. Как вы знаете, я много реставрировал часы для Фонда Сандоз. И однажды Пьер Ландоль, президент Фонда спросил меня: почему я не сделаю уже наконец часы под своим именем? Я честно ответил: очень хочу, но таких денег у меня нет. И тогда он мне сказал, что эту проблему Фонд возьмет на себя.
Вы родились в Валь де Траверс, но носите итальянскую фамилию. А я слышала рассказы от других известных часовщиков, например, Винсента Калабрезе, что швейцарцы свысока смотрят на часы, если на них написано итальянское имя. Вы с чем-то подобным сталкивались?
Поначалу, да. В 70-е, 80-е, швейцарская часовая индустрия была еще очень консервативна и закрыта, особенно в том, что касалось элитной продукции. И инстинктивная ксенофобия тоже присутствовала. Но, вы знаете, в конце концов, это пошло даже марке на пользу. Parmigiani Fleurier, как вы могли заметить – трудное дитя. Бренд появился в заброшенном регионе, двадцать лет я вынашивал его замысел, было даже некоторое неприятие имени и моих амбиций как мастера. Зато Parmigiani приобрел благодаря всему этому свое неповторимое лицо, свой характер. Я могу сказать так: часто неблагоприятная среда может создать правильный дух бренда. Надо только уметь извлекать из всего нужные уроки.
Вы были инициатором возрождения региона Флерье. Вы не думаете, что этот процесс остановился? Ведь как в начале века было три бренда: Bovet, Chopard и Parmigiani, так новых имен во Флерье не прибавилось.
Да, я привел во Флерье Chopard, и это стало большим событием в жизни города. Но я бы не сказал, что мы не развиваемся. В области производства часов Флерье сейчас – один из самых перспективных регионов Швейцарии. У Chopard есть две фабрики, у Parmigiani есть партнерская фабрика механизмов Vaucher и еще фабрика по производству циферблатов, во Флерье размещены производства Richemont… К тому же у нас есть организация Qualite Fleurier, которая производит на сегодняшний день самый качественный и сложный тест часов в Швейцарии. Так что, нет, я не согласен, я считаю, что Флерье развивается очень быстро. И возникновение новых имен – это вопрос времени.
А вы не опасаетесь, что часовая индустрия Флерье может исчезнуть так же быстро, как это уже один раз произошло?
Все может измениться. Никто не может ничего предвидеть. Но я точно знаю, что часы, которые сейчас делаются во Флерье, останутся в веках, как и репутация марок. Потому что я реставрировал множество часов, начиная с Ренессанса, и могу утверждать, что модели, которые выдержали испытание временем, прошли сквозь века, навсегда утвердили свою репутацию. Поэтому мы и создали Qualite Fleurier, чтобы гарантировать, что мы выпускаем часы, способные пережить любые катаклизмы.
Как известно в XIX веке Флерье был главным поставщиком часов в Китай. Сегодня Китай – снова главный клиент швейцарских часовщиков. Опять же: вы не страшитесь повторения истории?
Китайский рынок перестал существовать в результате революции. А потом несколько экономических кризисов нанесли по часовой отрасли серьезные удары. Вряд ли нас ожидает подобное же стечение обстоятельств. Но дело в другом. Те исторические дома Флерье пострадали в первую очередь потому, что они уж слишком хорошо жили. У них не было проблем со сбытом, они получали баснословные прибыли с Востока, и поэтому совсем перестали заботиться о будущем. Им не к чему было стремиться, что их и сгубило.
Но, между прочим, Bovet поставлял в Китай не только сверхдорогие, но и вполне народные часы. Почему же сейчас Флерье ориентирована только на «люкс»?
У братьев Бове было 48 различных марок. Это была огромная структура, практически, Swatch Group XIX века. И то, о чем вы спрашиваете, по сути: а не создать ли вам вторую Swatch Group? Нет, никто не будет этого делать, потому что создать конкурента такой структуре – это значит создать еще более мощную структуру, что практически невозможно. Да, сейчас, главная экспортная ценность во Флерье и во всей Швейцарии – это ручной труд, финишная обработка, а она, конечно, предполагает категорию «люкс». Именно поэтому я, кстати, уважаю новые технологии, новые материалы, но не очень в них верю. Вы можете использовать кремниевые спирали, все эти LIGA- и фото-печати, но основная часть ценности механизма остается неизменной – это мосты и платины с ручным англажем, резьбой и гравировкой.
Мишель, как главный хранитель традиций Флерье, почему вы до сих пор не отметили в своем творчестве память самого известного уроженца Валь де Траверс: Этьенна Гийома, нобелевского лауреата, изобретателя инвара?
Я думаю, самый известный уроженец Валь де Траверс – это все-таки Жан-Жак Руссо. К тому же, у нас в регионе было целых два нобелевских лауреата. Даниэль Бове, член семьи Bovet, получил премию по медицине за изобретение анестезии на основе кураре. Что касается Гийома – то я бы с удовольствием сделал часы, посвященные ему. Только это должны быть выдающиеся часы, идеальный хронометр. Прежде чем браться за такой проект, его надо идеально продумать.
Опубликовано в журнале "Мои Часы" №4-2011