Паскаль Раффи: Дело жизни
Можно ли за восемь лет построить «с нуля» полноценную часовую мануфактуру, придумать уникальный дизайн часов и создать бренд, известный во всем мире, причем опираясь только на собственные силы и средства?
Можно ли за восемь лет построить «с нуля» полноценную часовую мануфактуру, придумать уникальный дизайн часов и создать бренд, известный во всем мире, причем опираясь только на собственные силы и средства? Паскаль Раффи не просто подтверждает, что это возможно, но и рассказывает как.
В 2004 году, когда вы только два года были владельцем Bovet, вы приезжали на открытие бутика в Санкт-Петербурге и поделились своими мечтами: построить мануфактуру, родить сына, создать сильную марку. Каково это — ощущать, что все мечты сбылись?
Более того, теперь вы убедились, что я всегда говорю правду. То есть, если я сейчас что-то вам пообещаю, вы можете быть уверены, что это исполнится.
А о чем вы теперь мечтаете?
И вы запомните и через 6 лет опять спросите? Это может стать интересной традицией. На самом деле, прежде чем рассказать о своих новых планах, я должен немного вернуться к тому, с чего начал. Да, я приобрел производства для Bovet. Но чтобы создать уважаемый часовой дом, недостаточно одних зданий, в которых стоят CNC. Самое важное — это люди. И именно человеческие взаимоотношения, рабочая атмосфера на Bovet и есть самое важное, что я создал. Так получилось, что все производства компании находятся далеко друг от друга: в Женеве — производство и роспись циферблатов, в замке Шато де Мотьер располагаются сборка и обработка механизмов, а сама фабрика механизмов — в 60 километрах уже в германской части. Когда я все это начал организовывать, друзья мне сказали: ты с ума сошел, теперь ты будешь все время проводить за рулем. Так и получилось — сейчас мой офис располагается в машине. Но благодаря этим усилиям я смог подобрать замечательный коллектив и синхронизировать работу всех фабрик. Сейчас это и есть мой главный результат, который гарантирует, что успех Bovet будет не временным, а постоянным. Исходя из этого, я и формулирую цели. Итак, первая задача — это поддерживать и развивать сообщество сотрудников мануфактуры. А вторая: воплотить в жизнь все идеи, которые я задумал. А между прочим, у меня уже готов план с 2012 до 2020 года. Добиться успеха на самом деле просто. А вот сохранить тот же уровень и после успеха — вот это задача на миллион.
По какому принципу вы собирали части своего производства?
Например, думаю, Bovet не смогла бы достичь такого уровня, если бы не покупка STT.
Fleurier Amadeo Tourbillon Double Time Zone
То есть это был ваш счастливый шанс, что у фабрики были проблемы? А если бы не было, где бы вы искали производителя турбийонов?
На самом деле это не я нашел STT, это владелец STT нашел меня с предложением о продаже. Но меня прельстили вовсе не станки и не турбийоны, которые делала фабрика. Скажу вам больше, мы избавились от стока STT совсем, когда начали разрабатывать собственные каретки. Так что я не слишком нуждался в этом производстве, тем более что на тот момент Bovet уже выпускала собственные калибры. У меня уже было ателье циферблатов Valor & Lopez, был замок Шато де Мотьер, а кроме того была доля 25% в одной очень хорошей и уважаемой фабрике механизмов. Четверть владения — этого вполне достаточно, чтобы иметь линию собственных калибров. Но на STT был главный актив — это 70 сотрудников высочайшей квалификации. Именно их я был счастлив сделать частью команды Bovet. Современная история Bovet очень прозрачная, я всегда делал то, что хорошо для марки в конкретный момент. Когда я ее приобрел, нас работало всего 4 человека в офисе 40 кв. метров. Мы заказывали механизмы у Кристофа Кларе, никогда не скрывая этого от клиентов, но сами разрабатывали дизайн, и наши мастера делали собственный англаж и финишную обработку. Сегодня суммарные площади производств Bovet составляют 7 800 кв. метров, и на них работают 150 человек. И это не удача, а продуманная стратегия развития. Если бы не было предложения о продаже STT, я бы нашел мастеров в другом месте.
Если вы начинали в маленьком ателье с четырьмя сотрудниками, то где вы нашли средства на такое бурное развитие мануфактуры?
Сейчас мне 47 лет. Мне было 38 лет, когда я купил Bovet. Мы говорим о производстве, которое стоит миллиард. Означает ли это, что нужен миллиард, чтобы его создать? Нет, и Bovet тому доказательство. Я вложил несколько десятков миллионов в Bovet, но каждое приобретение было четко просчитано, и мне не нужно было привлекать сторонние инвестиции. Я вложил в Bovet те деньги, которые заработал в фармацевтической области. Тут, я должен признать, мне повезло. После окончания университета я открыл маленькую лабораторию, которой я руководил 15 лет. Благодаря глобализации моя лаборатория стала частью более крупной лаборатории, та — еще более крупной, та — еще одной, и наконец я оказался частью третьего по величине фармакологического концерна в мире. И тогда я предложил им продать свои акции. И они их приобрели за самую высокую цену, потому что они видели, что приобретают эффективное производство. Да, фармацевтическая компания была очень успешным бизнесом, но для меня она всегда была не более чем бизнесом, в то время как сейчас я могу сказать, что занимаюсь делом всей жизни. Как же получилось, что дело вашей жизни совпало с самым модным трендом в часовом деле? Пять лет назад даже руководители крупных марок мечтали: «ах, почему я не могу выпускать только лимитированные серии, только piece unique…»
Механизм Recital 3 с недельным запасом хода
Вам не кажется, что вы выбрали все-таки наиболее благодарную область часового дела, где можно обрести быстрый и узкий круг поклонников, чем идти по тернистому пути построения полноценного часового бренда?
Я и не хочу, чтобы Bovet был «брендом». Это часовой дом, в основе которого лежит роскошь и уникальность, и я никогда этого не скрывал. Роскошь должна быть лимитированной и никак иначе. Мы не можем печатать одну и ту же модель с разными цветами циферблата год от года и убеждать клиентов, что это и есть роскошь. Если мы хотим подтверждать свою репутацию, мы должны постоянно конструировать что-то новое, что достанется только тем, кто может это оценить. Например, Ottanta мы создали тиражом 80 экземпляров с механизмом, который мы больше никогда не будем повторять в других коллекциях. В частности, для этого нам и нужна была мануфактура — чтобы гарантировать нашим клиентам, что они приобретают уникальные вещи.
Но, согласитесь, сейчас все-таки присутствует мода на малые бренды, малые серии, часы ручной работы. Мода изменится, изменятся представления о роскоши — и как быть Bovet с его жесткой концепцией марки?
Вы знаете, я не верю в моду. То есть я не верю в то, что она может что-то кардинально менять. У всех людей есть свое мнение, у меня есть свое мнение, у тех, кто выбирает Bovet, оно есть. Если вы помните, шесть лет назад все считали, что карманные часы — это точно что-то устаревшее, для чудаков. Bovet создал себе известность на идее «карманных часов на запястье» вопреки моде. Мы не удаляемся от нашей культуры, не идем на поводу моды, и за это нас уважают коллекционеры.
Правда, заводная головка у «12 часов» — это отличная идея. Но в часовом мире сейчас много отличных идей. И они интересны клиентам года 2–3. А потом люди говорят: «о, это мы уже видели» и ищут что-то новое, необычное либо возвращаются к проверенным классическим маркам. Получается, вам сейчас нужно очень стараться, чтобы быть в постоянном фокусе внимания клиентов — как это согласуется с образом «респектабельной роскоши», которая не зависит от чужого мнения?
Я сам должен развиваться, сам должен добиться самоудовлетворения в реализации идей. Если я сейчас остановлюсь, то не только клиенты — я сам к себе утрачу интерес. Но дело не только в этом. Действительно, я могу вам сейчас назвать десяток марок, которые не меняют ничего десятки лет, ну, может быть, чуть-чуть, но все равно являются лидерами. Это заслуга коммуникации и маркетинга бренда, а не собственно часов. Но ситуация меняется. Наступает глобализация, появляется больше информации, больше возможностей для выбора, что дает шанс таким домам, как Bovet. Конечно, момент для нас действительно удачный, ведь это же не я придумал глобализацию. И это просто мода, это процесс изменения мира. Но не надо утрировать. Bovet — это не «часы с забавной головкой». Bovet — это дом со столетней историей, его часы выставлены в музее Patek Philippe, они продаются на Christie’s за сотни тысяч долларов. А теперь это еще и динамичная развивающаяся мануфактура.
А вообще давайте признаем, Bovet — это вы. Паскаль Раффи лично. Который инвестирует в марку, который придумывает новые модели, который толкает бренд вперед. А что будет, если в одно прекрасное утро вы решите оставить это дело?
Вы знаете, случиться может все, что угодно. Но сейчас на Bovet работает примерно 150 человек. И каждый год я нанимаю новых мастеров, которые учатся всему на нашей мануфактуре. Почти каждого работника я знаю по имени, я знаю, чем они увлекаются, знаю особенности их характера и стиль работы. И я могу поручиться, что для каждого из них сейчас Bovet — это не просто место работы, это дом. Спросите любого на нашей мануфактуре, что он делает, какие цели и будущее у Bovet, и он ответит точно так же, как и я. К тому же у меня есть трое детей, трое наследников: Одри, Александра и Амадео. И они знают, что Bovet — это уже и их история, это их будущее.
Карманные часы Bovet Mille Fleurs с эмальерной миниатюрой и жемчужной инкрустацией
Как известно, Наполеон тоже знал имена своих солдат. И при этом был диктатором и завоевателем. А каков ваш стиль правления? Ваши часовые мастера, ваши художники делают то, что вы говорите, или вы допускаете иное видение?
Знаете, что я вам скажу: если мои мастера не будут со мной спорить, то им нечего делать в Bovet. Чему я научился за годы карьеры в бизнесе, это то, что самый успешный проект получается не тогда, когда все с ним соглашаются, а когда над ним долго спорят. Мне нужны идеи, которые могли бы меня убедить. Правда, вы спросите: часто ли я отвергаю те идеи, которые предлагают мои мастера? О, да. Но не из-за собственной прихоти, а потому что у Bovet есть четкая философия и традиция, и если проект, каким бы он ни был ярким и оригинальным, в нее не вписывается, то он нам не подходит. Вы еще спросили о художниках. Вы знаете, к мастерам, которые расписывают циферблаты, я вообще не предъявляю никаких требований. Не бывает такого, чтобы я пришел и сказал: «Мне нужен такой-то циферблат за три месяца». Я абсолютно доверяю их вдохновению и даю им на работу столько времени, сколько требуется.
Почему вы все время оглядываетесь на XIX век? Если вы могли сделать Ottanta, вы можете шагнуть еще дальше, например, вообще выйти за рамки концепции «наручных карманных»…
А зачем?
Чтобы развиваться.
Зачем мне хоронить идею, которая отличает мою марку от всех остальных в мире? Это же самоубийство. Ведь корпус Fleurier — именно то, что станет основой стиля Bovet на годы вперед. Вы знаете, сколько производителей стало копировать Bovet после того, как появился корпус Fleurier!
Кстати, о копировании. Как известно, наибольшее число «последователей» было у вашей линии хронографов Sportster с иероглифами вместо цифр, которая была очень успешной, практически культовой. А вы взяли и перестали ее выпускать. Вы не считаете это странным решением?
Нет, не считаю. Это была лимитированная серия, и мы гарантировали, что у нее не будет перевыпуска. Я советовался с нашим коммерческим отделом, они сказали, что, несмотря на высокие продажи, не нужно выпускать ее снова, потому что это плохо скажется на репутации бренда.
Очень достойная позиция. Но я, если честно, хотела услышать другое. Что-то вроде: мы как раз готовим к выпуску не такую точно, но очень похожую серию…
А мы и готовим (смеется). Уже в этом году. Правда, я хотел, чтобы это стало сюрпризом.
Новая дамская коллекция Amadeo Ladies Touch с инкрустацией на перламутре
Ну, если мы продолжаем говорить о странностях Bovet, тогда еще один вопрос. Насколько известно, тренер сборной Испании Висенте дель Боске является лицом Bovet уже пару лет. Почему вы никак не отметили это, когда Испания стала чемпионом мира по футболу?
Висенте не является лицом Bovet. Он — мой сосед, мой друг, мы играем в теннис в одном клубе. Он мне очень нравится как человек, поэтому я почтил за честь подарить ему часы. И он носит свой Sportster уже три года. Никто же не предсказывал Испании победу, не правда ли? Все ставили на Аргентину, на Голландию, на Германию. Я никогда не хотел для марки такого пиара, потому что я не использую своих друзей. Но получилось так, что все узнали, что Висенте дель Боске — талантливый тренер и прекрасный человек — носит мои часы.
То есть, вы хотите сказать, что следили за чемпионатом? И вообще любите спорт?
Конечно! Я обожаю теннис, конный спорт и, конечно, футбол. Я давний поклонник «Барселоны». Вы бы меня лучше узнали, сходив со мной на матч по регби (смеется). А почему вы спрашиваете?
Потому что, когда вы представляете Bovet, вы все время говорите об искусстве. О живописи и о музыке, вот и сейчас вы приезжали в Москву, чтобы представлять антологию малоизвестных произведений российских композиторов. То есть вы притворяетесь, чтобы поддерживать имидж марки?
Нет, я правда очень люблю музыку. Я люблю очень много вещей на свете, я открыт миру. Но что касается поддержки Bovet различных музыкантов, то здесь я вижу четкую параллель между тем, что делают они и что делаем мы на Bovet. Пианисты должны учиться годами, постоянно оттачивать свое мастерство, добиваться совершенства, чтобы создавать искусство. И в этом они похожи с мастерами, делающими часы. Если вы меня спросите, кто мне ближе по духу: самый знаменитый футболист, голливудская звезда или музыкант, я назову последнего.
Опубликовано в журнале "Мои Часы" №1-2011