Карлос Росильо: Двуликий Янус
Вот уже двадцать лет любители точной механики ломают голову над загадкой марки Bell & Ross: ничего знакомого и традиционного в этих часах нет, но и в привлекательности им не откажешь.
Вот уже двадцать лет любители точной механики ломают голову над загадкой марки Bell & Ross: ничего знакомого и традиционного в этих часах нет, но и в привлекательности им не откажешь. На все вопросы о причинах успеха основанного ими бренда Карлос Росильо и Бруно Белламиш отвечают пожатием плеч — бог с вами, какие тут могут быть секреты? Достаточно любить часовое дело и военную историю — ну и уметь оказываться в нужное время в нужном месте, имея наготове актуальные идеи.
Карлос, давайте начнем с самого начала: как развивалось ваше сотрудничество с немецкой компанией Sinn? На этот счет есть два мнения — кое-кто утверждает, будто вы пришли к немцам с готовым проектом, остальные же считают, что Sinn сама вышла на вас, попросив придумать новую коллекцию. Кто тут прав? И когда именно была создана марка — в 82-м или в 92-м?
Официальная дата основания Bell & Ross — 1992 год. В восьмидесятые я просто коллекционировал военные хронометры, которые я очень люблю — и при этом все чаще обращал внимание на то, что ничего похожего современные часовщики почему-то не производят. Старые часы — это все-таки артефакт, реликвия, вещь не на каждый день, но моделей, которые мне захотелось бы носить, на рынке тогда не было. Затем я познакомился с Бруно и его фантастическими проектами обновления стиля «милитари»; эти наработки мы показали руководителям фабрики Sinn, выбрав ее из-за специализации на авиационных часах. Мы нашли с ними общий язык, но постоянными сотрудниками Sinn так и не стали — Bell & Ross всегда существовала исключительно в качестве самостоятельной марки.
Так мы запустили нашу первую коллекцию — Vintage Pilot, давным-давно снятую с производства. В 2002-м году первый этап истории компании закончился: мы поняли, что помощи Sinn нам будет недостаточно, и начали сотрудничать с Chanel. У них в Ла-Шо-де-Фоне есть фабрика Chatelain, где производят сложные, составные корпуса (репортаж с фабрики Chanel-Chatelain опубликован в №2 журнала «Мои Часы» за 2010 год — Прим. ред.) — ее возможности практически неограниченны, так что наше производство мы перенесли туда.
А вас не смутило то обстоятельство, что вы променяли Sinn — известную марку, вся история которой связана с авиацией — на модный люксовый бренд?
Нам очень повезло, что именно Sinn стала нашим первым партнером — это компания с правильной идеологией, так что сотрудничество с ней очень хорошо сказалось на имидже и репутации Bell & Ross. Не скрою, для нас это было выгодно еще и с финансовой точки зрения, потому что наши активы ограничивались идеями; Sinn же согласилась взять на себя все вопросы, связанные с серийным выпуском. Через десять лет мы более-менее встали на ноги и решили, что нам не хватает независимости, возможности самостоятельно выбирать подрядчиков. Кроме того, владелец Sinn хотел, чтобы мы сконцентрировались на выпуске массовой продукции, росли вширь, а мы мечтали расти вверх — улучшать качество, придумывать новые модели. К идеологии Chanel мы не имеем никакого отношения. Для нас они — всего лишь владельцы фабрики, на которой мы размещаем заказы: мы платим им деньги, а они решают поставленные перед ними задачи.
Бруно Белламиш — дизайнер, а у вас, Карлос, насколько мне известно, экономическое образование. Концепция марки, стратегия развития, бизнес-план — это ваших рук дело. Что же вы там, в этом бизнес-плане, такого написали, что сумели в начале 90-х найти инвесторов для нового, никому не известного бренда?
А все было так, как я только что рассказал: мы с Бруно мечтали о современных часах в стиле «милитари», но их никто не выпускал, так что мы решили сделать их сами. Именно в этом виде наша идея дошла до Хельмута Зинна, тогдашнего владельца Sinn — и она ему понравилась. Когда через два года Зинн продал компанию Лотару Шмидту, до этого работавшему на IWC, Шмидт наш проект полностью поддержал. Потом мы поняли, что надо расти, развивать сеть дистрибуции, заниматься маркетингом — значит, визита в банк все-таки не избежать. Тут-то финансовые консультанты меня и спросили: слушай, а где твой бизнес-план? Пришлось сесть и его сочинить. Я исходил из небольших инвестиций и медленного роста прибыли — банк мою умеренность одобрил, но почти сразу выяснилось, что в своих расчетах я ошибся. Никто не ожидал, что марка так быстро начнет пользоваться популярностью; мы не были готовы к росту продаж, мощностей Sinn нам уже не хватало.
Если Sinn занималась только технической частью, вкладывая в развитие Bell & Ross лишь небольшие средства, то откуда же взялась эта огромная популярность?
Мы с Бруно начинали вдвоем — у нас ничего не было за душой, но точно так же у нас не было ни начальников, ни предварительных контрактов, ни договоренностей, которые требовалось выполнять. Отсутствие давления нам очень помогло: мы чувствовали себя свободно и уверенно, могли вести себя довольно нагло. Когда мы выпустили вместе с Sinn нашу первую коллекцию, я пошел с ней к самым известным дилерам, торгующим только престижными марками. Вы, должно быть, слышали о Джинотти — он владеет одним из самых известных часовых магазинов в Антверпене, является партнером Франуса-Поля Журна. Так вот, Джинотти признался, что после первой встречи со мной у него возникло чувство, будто бы он общается с представителем как минимум Patek Phillipe, диктующим ему условия дистрибуции. Собственно, мы до сих пор именно так себя и ведем (смеется).
У Bell & Ross было много интересных коллекций — например, сделанная для французских саперов Bomb Squad или рассчитанная на космонавтов Space. Почему же вы, придя на Chatelain, решили оставить только две линейки — BR и Vintage?
Это не мы решили, это рынок решил. Цепочка ведь очень проста: бренд — часы — покупатели. Часы в ней играют роль передаточного звена между придуманной вами концепцией бренда и конечными потребителями. Если вы выпускаете популярные часы, которые никак не отражают идею марки, то от них лучше избавиться; если вы придумали часы, полностью ей соответствующие, но при этом не пользующиеся спросом, то их лучше не делать. Вот и все. В моей личной коллекции есть несколько моделей Bell & Ross, которые мне очень нравятся — но я же вижу, что на рынке они не пошли, а потому не стану навязывать их покупателю, как бы обидно за них мне не было. История военных часов настолько богата, что позволяет интерпретировать этот стиль практически произвольно, используя корпуса любой формы — и тем не менее наши клиенты требуют от нас круглых и квадратных моделей. Отлично, скажу я им — мы к этому готовы, тем более что с четкими концепциями коллекций интереснее работать.
А вам не кажется, что вы выглядите слегка беспринципными? Вы с Бруно — французы; начинали делать часы вместе с немцами, теперь делаете их в Швейцарии; название бренда — вообще английское. Как же быть с национальными корнями, наследием предков, традициями и всем тем, на чем стоят многие бренды?
Тот же самый вопрос вы можете задать многим маркам — например, IWC или Panerai. Лично я считаю, что бренд должен быть международным. Если вы спросите у меня, что лежит в основе Bell & Ross, я отвечу вам так — «часовое мастерство, инженерное искусство, умение рассказывать истории, дизайн». Самые лучшие часовые мастера работают в Швейцарии, самые лучшие инженеры — в Германии, самые талантливые выдумщики — во Франции, и результаты совместного труда этих людей венчает логотип, понятный во всем мире. Корни Bell & Ross — в желании позаимствовать у специалистов разного профиля лучшее из того, что они могут дать. Кроме того, с традициями мы не порываем, а заботливо их коллекционируем — где еще вы сможете в рамках одной марки оценить различия между часами, сделанными французским, немецким и швейцарским часовщиками? Например, французская часовая традиция предписывает маскировать центральную ось, добиваясь иллюзии парения стрелки над циферблатом — а вот немецкие мастера и мастера из немецкой части Швейцарии используют открытую конструкцию, утверждая, что она более надежна. В наших моделях таких национальных особенностей довольно много — тем, кто действительно разбирается в часовом деле, будет интересно их разглядывать.
Должно быть, вы не слишком дорожите маркировкой «Swiss Made». Могут ли в вашей «международной лаборатории» появиться, скажем, японские технологии или даже японские механизмы, соответствующие философии Bell & Ross?
Я ничего не исключаю. Сейчас Швейцария лидирует во всем, что касается механических часов и ручной работы — по крайней мере, таково мнение покупателей, которым мы не можем пренебречь. Действительно, есть вещи — гильоше, обработка мостов, обработка корпусов, — которые лучше всего делают на швейцарских фабриках. Но часы состоят из многих компонентов, и если нам понадобится деталь, в изготовлении которой наибольшего успеха добились японцы, то мы закажем ее у них.
Корпуса для Bell & Ross делает только Chatelain?
Мы работаем с двумя фабриками. Вторая — это Roventa-Henex в Бьене.
А в чем заключается разница между ними? Не в специализации же — я так понимаю, что корпуса из карбона и керамики вы заказываете и там, и там.
Разница — в подходах, французском и немецком! Если кратко, то на Chatelain работают люди более творческие, а на Roventa — более организованные. Приведу такой пример. Когда мы придумали модель Radar, то объявили между двумя фабриками конкурс на лучшее техническое решение. Инженеры Roventa быстро разработали недорогой в исполнении проект; специалисты Chatelain думали намного дольше, но в результате сумели расположить диски индикации практически в одной плоскости, исключив при этом трение между ними. Циферблат действительно стал похож на экран радара — в результате заказ достался Chatelain, хоть сотрудничество с этой фабрикой и обходится нам дороже, чем работа с Roventa.
А вам не тяжело столько лет подряд придумывать новые модели, новые корпуса, новый дизайн? Или вы привлекаете к этому сторонних дизайнеров?
У моего партнера Бруно Белламиша есть один большой недостаток — его постоянно приходится сдерживать, иначе он тут же придумывает что-нибудь еще. Он буквально фонтанирует новыми идеями, причем большинство идей — отличные, просто великолепные, но если мы начнем без разбора их реализовывать, то нам не хватит ни производственных мощностей, ни дистрибьюторских сетей. Так мы и работаем: Бруно творит, а я возвращаю его на землю.
Какую из моделей Bell & Ross вы смело сможете назвать «неудачной»?
Да, случалось, что мы ошибались, но я считаю, что наши неудачи в основном относились не к самим часам, а к их несвоевременности. Если помните, несколько лет назад мы выпустили модель Mystery Diamond — женские часы, в которых роль часовой стрелки выполнял кружащий над циферблатом бриллиант. Bell & Ross — это мужская марка; женская аудитория целевой для нас не является, но идея была настолько хороша, что мы решили рискнуть. Мы проконсультировались с Chopard, Chanel, Cartier, и все нам сказали — отличные часы, одобряем! Увы, они исходили из своего собственного положения на ювелирном рынке; у нас же эта модель прошла практически незамеченной, и в результате мы сняли ее с производства.
Складывается впечатление, что с каждым годом вы становитесь все осторожнее, все чаще отдаете предпочтение классике, скромному оформлению. Ваш новый флагман — это не череп, выложенный бриллиантами, а коллекция Vintage. Это как-то связано с общей тенденцией отказа от вызывающей роскоши?
Вне всякого сомнения, мы реагируем на перемены в предпочтениях покупателей, но в случае с Bell & Ross я вообще не стал бы использовать все эти ярлыки — «классика», «блинг-блинг», «провокация», «скромность». Обсуждая будущее марки, мы не говорим: «Ах, в мире случился кризис, давайте делать скромные часы». У нас есть два вектора развития — создавая новые коллекции, мы либо глядим в прошлое, либо смотрим в будущее. В прошлом году мы часто смотрели в будущее — делали часы с фантастическими циферблатами, в корпусах из карбона и других высокотехнологичных материалов. Сейчас мы снова беремся за переосмысление истории военных часов; это — главная причина перевыпуска коллекции Vintage.
А что будет в следующем году? Будущее?
Нет, прошлое (смеется). Мы работаем над потрясающей моделью — вы увидите, что такое настоящие винтажные военные часы.
Неужели карманные, да еще с решеткой?
Нет — и секрета я вам не открою. Пусть это будет сюрпризом.
Опубликовано в журнале "Мои Часы" №6-2010