Юрий Бутман: Все это джаз
Он играет для президентов и вместе с президентами. В 26 лет он - ленинградский музыкант - уже имел свой фан-клуб в США. Он превратил московский «Ле Клуб» в одну из лучших джазовых площадок мира
Он играет для президентов и вместе с президентами. В 26 лет он - ленинградский музыкант - уже имел свой фан-клуб в США. Он превратил московский «Ле Клуб» в одну из лучших джазовых площадок мира. Ценителям самой интеллектуальной современной музыки его лишний раз представлять не надо. Он – Игорь Бутман - лучший саксофонист мира и ценитель красивых часов от Oris до Blancpain.
Музыка
Спроси любого ценителя музыки, кто такой Игорь Бутман, и он ответит – джазмен и саксофонист. Но, как вы сами признавались, судьба могла сложиться и по-другому, и сегодня бы все знали Игоря Бутмана – хоккеиста.
Да, я мечтал об этом… (смеется). Но не сложилось. Все-таки стал музыкантом.
Но почему все-таки джаз и саксофон? Это был ваш осознанный выбор или просто результат случайности?
Ну, вначале я, конечно, занимался классической музыкой. Но я был, что называется, «всеядным» - играл все, что было в то время популярным. Репертуар различных ВИА, рок-н-ролл, гитарный рок. Джаз в то время не был моим большим увлечением. Нельзя сказать даже, что в семье моей кто-то увлекался джазом, однако мы жили в доме, где жил первый саксофонист Утесова Олег Канда.
Поэтому я знал, что означает слово «джаз», оно постоянно вертелось в воздухе, но меня в то время не слишком интересовало. И, тем не менее, получилось, что моя восприимчивая натура на него все же «запала». В музыкальном училище я занимался кларнетом. Не сказать, что классическая музыка мне совсем не нравилась, но я не чувствовал ее глубоко, она не захватывала меня до конца, не давала выхода энергии.
Я год проучился на кларнете, и закончил его с очень плохими оценками. Поэтому когда встал вопрос, как мне дальше продолжать музыкальное образование, я вспомнил о джазе и поступил на эстрадное отделение. И тут я понял, что это – мое. С тех пор джаз стал для меня практически всем. Я люблю эту музыку, мне нравится ее слушать и мне нравится ее играть.
Джазмен – профессия довольно специфическая, и далеко не каждому подходит. Например, я знаю одну певицу, которая долго и безуспешно пыталась добиться успеха как джазовая исполнительница, а потом оказалось, что она прекрасная кантри-певица, и сейчас она солистка одной известной московской кантри-группы. По-вашему, какими качествами должен обладать музыкант, чтобы стать именно успешным джазменом?
Все очень просто. Как и в любом деле, надо, во-первых, очень его любить, а во-вторых, много заниматься. Может, эта девушка просто не любила, не чувствовала джаз. А может, ленилась. Если ты занимаешься музыкой по часу-два в день, ты ничего не добьешься. Надо как минимум шесть. Ну, а уж если ты занимаешься шесть часов, и ничего не получается, тогда, пожалуй, стоит завязывать с музыкой.
Вы не только музыкант и композитор, но и продюсер. Что вам нравится или наоборот не устраивает в современной музыкальной индустрии?
А мне все нравится. И я ничего не хотел бы изменить в самой индустрии. Все, что я хочу – это личным примером изменить статус джазовой музыки, чтобы люди слушали не Верку Сердючку, а джаз.
А чем вам не нравится Верка Сердючка?
А чем она мне может нравится? Или он. Я с ним даже не знаком, и мне не интересно, чем он занимается. Хорошая Верка Сердючка или плохая – это не важно, главное – она есть, и убрать ее невозможно. А наша задача в этом случае – просто играть хорошую музыку, развивать у людей хороший музыкальный вкус. Такие как Сердючка всегда были, есть и будут. Но с ними надо не бороться, а конкурировать.
Вы играли с Юрием Башметом, с «Моральным Кодексом», с другими далекими от джаза исполнителями, наконец, с Клинтоном. Скажите, какой еще неожиданный дуэт вам бы хотелось составить?
Вы знаете, я бы очень хотел бы поработать с Ростроповичем. На мой взгляд, он гениальный музыкант. А вообще я хотел бы сыграть со всеми музыкантами, которые мне нравятся. Например, со Стингом или Филом Коллинзом. Это прекрасный опыт, и он всегда оставляет ощущение чего-то нового.
Часы
Для вас важен имидж? То, какое впечатление вы производите на окружающих?
Конечно. Естественно, мне бы хотелось нравиться людям. (Смеется.)
Тогда вы должны много внимания уделять и своему внешнему виду. Например, предметам, на которые люди, прежде всего, обращают внимание: обуви и часам.
Хорошую обувь я очень люблю. А что касается часов, то с недавнего времени я полюбил и красивые часы. Для меня стало важно – какие часы у человека, и мне приятно видеть на себе или на ком-то действительно красивую модель.
А что подвигло вас на этот внезапный интерес к часам?
Ну, я стал замечать, что у многих людей, которые меня окружают, есть дорогие и стильные часы. Я стал присматриваться, и понял, что мне очень нравятся некоторые модели. На мой взгляд, красивые часы – это не те, в которых много золота и бриллиантов.
Они могут быть на первый взгляд довольно скромными и непримечательными, но в них есть что-то, какое-то сочетание линий, которое сразу привлекает взгляд. Это как с машиной. Настоящая хорошая машина выделяется среди других - тоже хороших машин - чем-то неуловимым.
Но в ней есть какая-то загадка, четко ощущаемый престиж, свой стиль. Мне это очень напоминает музыку. Ты никогда не можешь точно сказать, что именно тебе запало в душу.
Вы помните первые часы, которые выбрали себе сами?
Нет. Потому что я не покупаю себе часов. Мне их дарят близкие люди, и мне всегда нравится их выбор. Например, первые мои серьезные часы мне три года назад подарила жена на день рождения - Blancpain Villeret.
Эти часы до сих пор мои самые любимые, мне в них нравится все: и то что они скромные, и то что они легкие, и как они сидят на руке. Кроме Blancpain мне очень близко то, что делает A. Lange & Sohne. А еще мне нравится Franck Muller.
Странно, почему? Ведь это полная противоположность Blancpain, A. Lange & Sohne и броские, яркие часы на грани кича Franck Muller.
А мне нравится эта форма корпуса. Если вы помните, была такая знаменитая Omega в форме «бочки» - это как раз был хит эпохи джаза. И Franck Muller очень напоминает мне дизайн этой Omega. Поэтому я подарил такие часы жене.
А если не секрет, сколько у вас всего часов?
Давайте посчитаем. Blancpain – раз. Затем: Frederique Constant, Voltime, Baume & Mercier, A.Lange & Sohne и Oris. Они все на разные случаи жизни. Например, в обычной жизни или на концерт я надену A. Lange&Sohne, а в путешествие, скорее всего, Baume & Mercier или Oris.
Однако я заметила, что сейчас вы играли вообще без часов. Вы не носите часы во время выступления?
Почему? Иногда надеваю, но редко. Понимаете, и так рука устает от саксофона, а часы – это все-таки лишний груз.
Вы живете, фактически, на две страны – Россию и США. Скажите, чем отличается отношение к элитным часам у русских и американцев?
Знаете такое выражение: «По Сеньке шапка». Американцы его очень хорошо понимают. В принципе, у них отношение к дорогим часам такое же, как у нас – это универсальный код, по которому ценитель сразу может распознать престижную вещь.
Уникальный механизм, известный брэнд, узнаваемый дизайн – только настоящий знаток и человек с хорошим вкусом может понять, почему все это стоит десятки и даже сотни тысяч долларов. Но в Америке люди надевают такие часы, только если и сами что-то из себя представляют. А в России пока еще часто встречается, что человек просто не дотягивает до уровня своих часов.
«Игорь Бутман» - довольно раскрученный брэнд, который еще мало используется за пределами джазовой музыки. Вы не думали о том, чтобы стать «лицом» какой-то часовой марки или самому создать какую-то собственную модель часов?
Я думаю, что пока не такой уж я и брэнд. Я только что достиг серьезного успеха и узнаваемости, и теперь мне надо удержаться на этом уровне, доказать, что я его достоин. Хотя если мне предложат такое сотрудничество – то я, конечно, не откажусь! (Смеется.)
Время
Джаз – это не только музыка, но и целая эпоха. Как вы знаете, период между двумя Мировыми войнами так и назывался – эпохой джаза. Эту музыку тогда играли в любом клубе и ресторане, она была массовой и развлекательной. А сегодня джаз – это практически элитарное искусство для интеллектуалов. Как вы оцениваете эволюцию джаза, и как вы думаете, к чему он придет дальше?
Я бы хотел, чтобы джаз опять стал более массовой музыкой. Но только не за счет упрощения, а за счет более виртуозной и точной передачи каких-то актуальных музыкальных идей в джазовых композициях. Например, что такое фольклорные мотивы в джазе?
Это ведь не просто взять народный мотив и сымпровизировать на эту тему на саксофоне. Надо прочувствовать мелодию, переосмыслить ее в джазовом ритме.
До Второй мировой войны джаз действительно считался развлекательной и не очень сложной музыкой. И в первую очередь это не нравилось самим музыкантам, особенно афро-джазменам.
Им не нравилось, что их музыка – «увеселение для белых». И они стали углублять это искусство, делать его более серьезным и элитарным, использовать в джазе творчество, скажем, Берлиоза и Равеля. Но скоро в эту «серьезность» ударились почти все джазовые музыканты, и музыка потеряла свою развлекательность и веселье.
Я не хочу сказать, что мне не нравятся сложнейшие композиции, например, Колтрейна, но все-таки это – вершина творчества, и мы все, которые пришли после, несколько не дотягиваем до того уровня, даже на уровне эксперимента.
А я считаю, что уж лучше хорошая попса, чем плохой джазовый эксперимент. Поэтому все, что мы можем сейчас делать – это играть лучше, ярче, интереснее, вкладывая в джаз всю душу.
Вы необыкновенно востребованный музыкант. Сегодня примчались на концерт прямо с трапа самолета. Ваше время строго регламентировано или вы сами определяете, чем будете заниматься, и можете что-то отменить или наоборот сделать что-то незапланированное?
Пока у меня нет какого-то четкого графика распределения времени. Хотя в нем зреет необходимость. А насчет неожиданного – вот я сейчас все бросаю и через четыре дня уезжаю с семьей в Грецию.
Некоторые такую поездку планируют за полгода, а мне идея об отдыхе пришла в голову спонтанно. Но мечта о более организованно жизни все сильнее: дел появляется все больше, и их надо как-то более продуктивно распределять.
То есть, вы не все успеваете сделать, что планируете? И чем-то приходится жертвовать?
К сожалению, да. Знаете, я же нормальный человек. Иногда я просто ленюсь и валяюсь на диване. Но иногда работаю очень продуктивно. Иначе бы я не добился того, что имею сейчас.
А вы достигли всего, о чем мечтали? Или есть какая-то более глобальная цель, к которой вы до сих пор стремитесь?
Я не считаю, что вообще чего-то достиг. Для музыканта удовлетворение – это конец творчества. Я постоянно должен стремиться к тому, чтобы играть еще лучше.
Игорь, а существует ли для вас что-то более важное, чем музыка?
Нет.
Опубликовано в журнале "Мои Часы" №4-2004