Властелин Luxury
Cогласно рейтингу экономического журнала Bilan, президент и владелец концерна Richemont Luxury Group Йохан Руперт опять назван самым богатым
представителем часового бизнеса в мире.Richemont Group сегодня — главный поставщик товаров luxury, могущественная империя мира роскоши. Как и у всякой империи, у нее есть своя история, свои герои, злодеи и волшебники, легенды и тайны.
Глава I
Рыцарь с юга
Йохан Руперт — фигура исключительная даже для швейцарской часовой индустрии, в которой находят место и добиваются успеха выходцы из разных стран и регионов. Ливанец Николас Хайек, армянин Вартан Сирмейкес, итальянец Джино Макалузо — мало кто может устоять перед их горячим южным темпераментом и предприимчивостью.
Йохан Руперт прибыл покорять Европу с самой южной точки планеты, о которой в самой Европе знают в основном по сводкам новостей и каналу National Geographic, — из Южной Африки.
Надо сказать, прибыл вовсе не бедным юношей, который мечтает всего добиться исключительно благодаря настойчивости и удаче, а уже будучи
наследным принцем одной из самых могущественных южноафриканских бизнес-империй. Тут надо рассказать немного о семье Руперт, которая вместе с кланом Оппенгеймеров (владельцев De Beers) безраздельно властвовала в Южной Африке и до недавнего времени контролировала мировой алмазный рынок.
Pasha и Panther — бессмертные символы Cartier
Отец Йохана Антон Руперт, которому в этом году исполнилось 88 лет, стал первым африканером, построившим гигантскую транснациональную
корпорацию, основанную не на добыче полезных ископаемых, а на торговле. Он начал в 1945 году с импорта алкоголя, а вскоре переориентировался
на табак, основав компанию Rembrandt, которая сегодня контролирует 90% африканского сигаретного рынка.
Кроме того, Rembrandt Group принадлежит контрольный пакет акций Rothmans, а в 1999 году она приобрела 35% акций корпорации BAT (British
American Tobacco), второго по величине табачного производителя в мире.
Йохан Руперт, третий ребенок в семье, изначально не чувствовал никакой тяги к семейному бизнесу. Он получил образование в южноафриканском
университете Стелленбоша — города, в котором родился и вырос, а затем по приглашению друга семьи Дэвида Рокфеллера отправился в Нью-Йорк,
чтобы пройти практику в банке, принадлежащем этому американскому клану.
К своему удивлению молодой Руперт обнаружил, что банковское дело, казавшееся таким скучным, — захватывающая штука. Когда он вернулся на родину, приобрел на паях с друзьями банк Rand Merchant и стал спокойно делать собственное, не зависимое от отцовской фирмы состояние.
Тем не менее в 1985 году Антон Руперт попросил сына прийти работать в Rembrandt Group. Старший из сыновей попал в автокатастрофу, после
которой мог заниматься только спокойным виноделием, дочь мечтала о карьере певицы, и только Йохан подходил на роль продолжателя семейного дела.
Как вспоминает сам Йохан, он вовсе не горел энтузиазмом наследовать Rembrandt Group и пришел в компанию только потому, что понял — отец действительно нуждается в его помощи. Опыт и международный опыт Йохана понадобились уже буквально через пару лет, и именно Руперт-младший был единственным человеком, кто мог справиться с возложенной на него миссией.
В 80-е из-за режима апартеида на Южную Африку было наложено множество политических и экономических санкций, которые не давали развиваться Rembrandt Group. Чтобы беспрепятственно выйти на мировой рынок, Руперт-отец решил перенести офис компании в Европу.
Выбор пал на Швейцарию из-за ее благоприятного налогового режима. Так в 1988 году в Женеве появилась новая фирма — Richemont Group, пока еще просто дочернее предприятие южноафриканского концерна. Главой нового офиса был назначен Йохан Руперт.
Глава II
Почему Luxury?
В том, что табачный концерн, как в сказке про красавицу и чудовище, мановением волшебной палочки превратился в коллекцию самых престижных и роскошных брэндов, заслуга Йохана Руперта и никого больше.
Еще в 70-х годах, когда Йохан, не помышляя о семейном бизнесе, проходил практику у Рокфеллера, он познакомился в Нью-Йорке с девушкой, подругой одного из наследников семьи Картье. К этому моменту французский ювелирный дом практически исчерпал весь свой творческий и финансовый потенциал и отчаянно нуждался в новых инвесторах.
Йохан убедил отца приобрести контрольный пакет акций марки, после чего пригласил на должность управляющего Cartier Алена-Доминика Перрена, создавшего в конце 70-х легендарную концепцию Must de Cartier, которая сегодня считается классикой маркетинга.
Таким образом, к моменту образования Richemont у компании были в активе уже три известные марки, представляющие часы и ювелирные аксессуары: Cartier, Dunhill и Montblanc. Последние две достались южноафриканской компании «в довесок» к покупке Rothmans и долгое время
особенно никого не интересовали. Пока за дело не взялся Йохан Руперт.
Проанализировав успех возрожденной Cartier, Руперт и Перрен поняли две важнейшие вещи. Во-первых, торговля товарами роскоши зависит не от того, что именно продавать, а от того, как это продавать. И, во-вторых, владеть известными домами с легендарной историей — уже само по себе капитал, который открывает двери в самые влиятельные и аристократичные дома Европы.
Эти два простых правила стали определяющими в политике Richemont Group на долгие годы. Строя свою новую империю, Руперт придирчиво изучал каждое новое приобретение. В отличие от главных
конкурентов Swatch Group и LVMH его не интересовали ни капитализация компании, ни объем производства, ни желание просчитать вкусы
потребителей. Руперт возрождал умершие брэнды, тщательно выстраивая их новый имидж.
Его подход к бизнесу скорее можно сравнить с очень разборчивым коллекционированием. Неважно, в каком состоянии дела марки, которую ты покупаешь, главное, чтобы она обладала уникальностью и узнаваемостью, чтобы ее история была связана со знаменитыми людьми (желательно
монархами и влиятельными фигурами в политике), и чтобы ее репутация была безупречна.
Естественно, подобную коллекцию мог позволить себе только очень богатый человек.
Неудивительно, что поначалу многие финансовые аналитики обвиняли Руперта в том, что он попросту тратит семейные капиталы на дорогие «игрушки».
В 1988, в год своего основания, Richemont приобретает марки Piaget и Baume & Mercier. Европейский холдинг становится все более могущественным и влиятельным: компания приобретает 30% Philip Morris, в 1995-м обзаводится собственным телевидением NetHold Television Group, в которую через два года войдет самый кассовый коммерческий телеканал Франции Canal+.
Перед этим в 1993-м Йохан Руперт решительно размежевывает «табачные» и «люксовые» интересы компании: первые формируются в группу Rothmans International, вторые — в Vendome Group, названную в честь парижской площади Вандом, родового гнезда Cartier и признанного центра индустрии люкс.
Через три года, в 1996-м, коллекция раритетных брэндов RLG пополняется настоящим бриллиантом — концерн приобретает компанию Vacheron
Constantin. Еще через год — Officine Panerai.
Незаметно Йохан Руперт из «того парня, который купил Cartier», превращается в главного игрока на рынке товаров роскоши. Локомотив Richemont начинает набирать обороты: конец ХХ века можно считать подлинным временем рождения империи.
В 1999 году Richemont приобретает 60% акций второго легендарного дома Вандомской площади Van Cleef & Arpels и в том же году выигрывает у
Бернара Арно битву за группу LMH, в которую входят три великие марки: Jaeger-LeCoultre, IWC и A. Lange & Sohne (официально эти компании вошли в состав Richemont в 2000 году).
Аналитики вновь начинают обвинять Руперта в финансовой беспечности: он покупает за беспрецедентную сумму в 3,2 млрд франков марки, общий оборот которых на тот момент не превышает 350 миллионов. В то время как основные конкуренты действуют как раз от обратного: буквально за копейки покупают известное историческое имя, чтобы в короткие сроки «раскрутить», повысить капитализацию и перепродать, Руперт выступает в роли практически мецената.
Между тем, мало кто обращает внимание, что параллельно с покупкой марок, Richemont расширяет и производственную систему. Ведь Piaget, Vacheron Constantin, Jaeger-leCoultre, IWC и A. Lange & Sohne — это не просто знаменитые брэнды. Это в первую очередь мануфактуры, которые способны обеспечить себя не только механизмами, но и вообще всеми комплектующими.
Кроме того, в этот же год актив Richemont пополняется и фабрикой Stern, одним из самых известных и престижных производителей циферблатов. Круг замкнулся, и первая в Европе империя Luxury приобретает свою окончательную и совершенную форму.
Глава III
Жизнь в империи
Йохан Руперт активно занимается благотворительностью, но в бизнесе меценатом его не назовешь. Он готов вкладывать огромные деньги в имя, но только в то имя, которое заслуживает, чтобы его возродили и вновь вознесли на Олимп популярности.
Это только на первый взгляд кажется, что RLG — просто коллекция роскошных брэндов, собранная богатым эстетом. На самом деле, компании,
входящие в группу, живут в настолько близком симбиозе, что, наверное, уже и не смогут выжить, возжелай они вдруг вновь обрести независимость.
Руководство Richemont Group, в котором существует единый арт-директор Джампьеро Бодино и единый директор направления Haute Horlogerie Генри-Джон Бельмон (до слияния с Richemont работавший на Jaeger-LeCoultre), настаивает на том, чтобы каждая марка занималась исключительно тем, что у нее получается лучше всего, что составляет ее индивидуальность.
Скажем, после нескольких лет простоя был продан Swatch Group завод Cartier в Ла Шо-де-Фоне. Потому что Cartier славна совсем не производством механизмов, а уникальным ювелирным дизайном. В конец концов сложную механику можно заказать на Jaeger-LeCoultre.
Если основной головной болью руководства крупных концернов является надзор за тем, чтобы входящие в него брэнды не начали конкурировать между собой, то Richemont Group эта проблема вообще не волнует. Потому что марки империи ориентируются не на потребителя, они ориентируются на культуру потребления. Невозможно представить себе аналитический отдел, например Vacheron Constantin, который бы прогнозировал некоего «типичного покупателя» и пытался создать часы, которые ему уж точно понравятся.
Каждый из брэндов Richemont отталкивается только от своей собственной концепции. Cartier — это столп Вандома, поставщик королевского двора, и каждый богатый человек считает своим долгом иметь как минимум один Tank или Pasha, а на годовщину свадьбы подарить любимой женщине модель Panther, такую же как король Эдуард VIII подарил своей возлюбленной Уоллис Симпсон.
Patrimony или Malte от Vacheron Constantin — это часы, без которых невозможно представить себе костюм White Tie. Мощные и брутальные Panerai — воплощение итальянского стиля, так же как и Lange I — немецкого, а Dunhill с неизменным бульдогом — английского.
Йохану Руперту удалось создать такой тип международного концерна, в котором марки не следуют единой генеральной стратегии, а, наоборот, постоянно конкурируют между собой, борясь за внимание клиента. При этом, как уже было сказано, внутри Richemont действуют правила Fair Play и компании готовы оказывать друг другу любую помощь.
Когда на должность директора марки пришла Изабель Гишо, до этого успешно управлявшая Lancel и одно время возглавлявшая французское подразделение Cartier, она сразу же предложила сделать акцент на том, что отличало дом Van Cleef от Cartier еще в начале века: если последний
экспериментировал с металлами, то славу Van Cleef принесли драгоценные камни и всевозможные часы-трансформеры.
Несколько удачных коллекций Ludo Swing, Secret и Hawaii мгновенно вернули марке ее индивидуальность и принесли всевозможные дизайнерские и часовые награды, а с ними — и интерес публики.
Можно сказать, что Richemont Group представляет монопродукт, рассчитанный на одного и того же клиента, и делает все для того, чтобы убедить этого клиента приобрести хотя бы по одному экземпляру часов и аксессуаров у каждой марки. Исключение составляет только Baume & Mercier, которая в последнее время активно позиционируется как марка для молодых людей.
Но руководство компании говорит, что именно в этом видит ее уникальность и подчеркивает, что Baume & Mercier — это ворота в мир Luxury. Нельзя сказать, что Swatch Group, LVMH или Gucci — это образ жизни, а вот про Richemont — можно.
Руперт не просто собрал коллекцию брэндов по своему вкусу и объединил их в одну компанию.
Он создал целую индустрию роскоши, особый
прекрасный мир для богатых людей, где каждая марка — это символ определенной культуры.
Имидж компании совершенен не только в ее продукции, но и в структуре. Например, в Совете директоров Richemont можно увидеть представителей нескольких французских аристократических фамилий, а также двух британских лордов.
Чтобы понять философию Richemont, достаточно посмотреть на «витрину» этой империи — Женевский салон SIHH, закрытый и обособленный
снаружи, но внутри единый и полностью открытый, где производители не просто выставляют свою продукцию, а на равных общаются с клиентами,
потому что все они — люди одного круга.
Глава IV
Король и его свита
Как заметил Тис Виссель, проработавший на различные компании семьи Руперт более 25 лет, Йохана Руперта больше всего интересует не прибыль, а влияние, которое дает его огромная сеть.
Помимо телекомпании в империю семьи Руперт по-прежнему входят холдинг Rembrandt (переименованный в Remgro) и Venfin, владеющей крупнейшей в мире мобильной сетью Vodafone.
Но главным для Йохана Руперта, тем не менее, является Richemont Luxury Group, которая дает ему статус не просто удачливого бизнесмена, а «своего
человека» для высшей аристократии и знаменитостей.
Richemont — это своеобразный универсальный ключ, открывающий двери любым начинаниям главы южноафриканской корпорации. Он играет в гольф с Майклом Дугласом, обедает с членами кабинета министров Великобритании, его рады видеть в самых знаменитых домах Европы. Хотя именно в Европе Руперт появляется довольно редко, предпочитая большую часть времени проводить в родном Стелленбоше, где среди его ближайший друзей — бывший президент ЮАР Нельсон Манделла.
И его уж никак нельзя назвать светским персонажем и публичной персоной. Более того, Руперт, несмотря на долгие годы жизни в Женеве, не слишком хорошо говорит по-французски, предпочитая английский с явным африканерским акцентом.
Он построил свою империю, а сейчас все более отдаляется от нее, окружая себя штатом высокопрофессиональных менеджеров. Как Ален-Доменик Перрен сотворил чудо с Cartier, так, надеется Йохан Руперт, и другие специалисты смогут развивать Richemont Group без его непосредственного участия и постоянного контроля.
Действительно, такой огромной группой нельзя управлять в одиночку. Кроме того что изменились времена, изменился и рынок Luxury, поэтому только специалисты, адекватно воспринимающие ситуацию, могут рационально управлять корпорацией. За последние три года практически вся верхушка Richemont Group изменилась. В 2005 году Йохан Руперт поделился властью, назначив на должность СЕО компании Норберта Платта (до этого времени Руперт совмещал должности президента и СЕО).
Арт-директором компании стал Джампьеро Бодино, ранее работавший как фрилансер на марки Richemont. С сентября 2005-го Van Cleef & Arpels
возглавляет Станислас де Керсиз, бывший до этого президентом и СЕО отделения Cartier в Северной Америке.
Кстати говоря, среди руководства Richemont нет родственников владельца, как это принято в других крупных компаниях. За исключением, пожалуй, племянника Яна Руперта, занимающего пост директора по производству. Однако никому в голову не приходит называть его «наследным принцем». Ян всего на год младше своего дяди и добился этого поста с помощью большого труда на различных позициях в Richemont.
Сейчас Йохану Руперту всего 55, и он не собирается удаляться на покой. Для Руперта секрет успеха по-прежнему лежит в области маркетинга. В арсенале его группы столько идеальных продуктов, что единственное, что им необходимо — не менее идеальная технология продажи.
Поэтому можно сказать, что Richemont пребывает в вечной стадии поиска и эксперимента. Концерн закрывает заводы, но открывает новые
концептуальные бутики для Dunhill и Montblanc. Официально заявляя, что времена total look миновали, ведущий ювелирный брэнд группы Cartier, тем не менее, представляет столь же полноценный, как и Must сет Pasha de Cartier.
Консервативная Jaeger-LeCoultre сокращает количество вариаций Reverso, оставляя только самые лучшие, и запускает одну новинку за другой. А Vacheron Constantin представляет не только новую коллекцию в честь 250-летнего юбилея марки, но и новое здание офиса, спроектированное авангардным архитектором Бернаром Щуми (Bernard Tschumi). Даже такая
деталь, как смена дизайна интерьера SIHH в этом году, уже говорит о том, что Richemont Group сегодня переживает наиболее активную стадию своей истории.
Империя жива, она готова развиваться и расширять свои границы, и не за горами то время, когда в ее летописях появятся новые герои.
Эпилог
Новое завоевание
Пожалуй, самым ярким примером смены политики концерна, проводимой новым руководством, служит заключенный контракт между Richemont Group и Ferrari о лицензионном производстве часов под маркой спортивных автомобилей. Весной следующего года на SIHH можно будет увидеть первую коллекцию часов Ferrari, произведенную Officine Panerai. Кроме того, итальянская часовая марка станет официальным хронометристом гоночной команды.
Это первый в истории Richemont опыт, когда часы производятся под известным именем по лицензии. Это первый прецедент создания часовой марки
фактически с нуля (ведь вряд ли Officine Panerai и Джампьеро Бодино захотят отталкиваться от того дизайна, который ранее создавал для Ferrari
Луиджи Макалузо в Girard-Perregaux).
Наконец, это первый случай, когда брэнд Richemont Group четко ассоциирует себя с определенным видом спорта.
Когда два года назад LVMH представил первые часы марки Louis Vuitton Tambour, Йохан Руперт чуть иронично поздравил Бернара Арно с тем, что тот,
наконец-то, рискнул сделать часы. Похоже, Richemont решила повторить такой эксперимент. Коллекционер завершил свое собрание. И теперь готов создавать новые, уже собственные шедевры.
Опубликовано в журнале "Мои Часы" №5-2005