Митоз в стиле люкс

15/06/2008

На любом светском рауте легко заметить, что большинство
гостей отдает предпочтение часам новых престижных
брендов, а не маркам «с историей». Появление большого
числа новых брендов класса люкс вызывает неоднозначное
отношение, но заслуживает внимательного изучения

На любом светском рауте легко заметить, что большинство гостей отдает предпочтение часам новых престижных
брендов, а не маркам «с историей». Появление большого
числа новых брендов класса люкс вызывает неоднозначное отношение, но заслуживает внимательного изучения.

Фаст-люкс

Можно не сомневаться: мы живем в историческую для
часового искусства эпоху. Куда бы ни повернула в
ближайшее время индустрия Haute Horlogerie, настанет ли
ее расцвет, наступит ли еще один кризис (если верить
предсказаниям Николаса Хайека), — через пятьдесят или
сто лет исследователи в своих трудах назовут наше время
«золотым веком часового искусства».

Каждый год появляется 3—5 новых марок одних только
престижных часов, которые немедленно вступают в
конкуренцию с грандами рынка, предлагая модели с
турбийонами и прочими усложнениями, драгоценной
отделкой, неожиданным дизайном, изготовленные из
уникальных материалов по уникальным же технологиям.

При этом почти все подобные проекты, кроме совсем уж
невнятных или чересчур авангардных, практически сразу
завоевывают популярность у благодарной аудитории.
Новой марке престижных часов не нужно долго
пробиваться на рынок и доказывать свою состоятельность,
что уже само по себе является парадоксом, вступающим в
противоречие с эпитетом «престижный».

Между презентацией марки на Базельской выставке (или в
лобби какого-нибудь известного отеля Женевы) и выпуском
осенней коллекции, которая мгновенно раскупается в
бутиках, проходит всего полгода…

И уже на следующем Базеле мы имеем дело с «известным
производителем часов de luxe, представившим свой новый
шедевр». Никакой иронии — ценители часового искусства
носят эти модели с гордостью и удовольствием, и всего
через два- три года существования марка приобретает
статус «гранда».

Кто сейчас посмеет назвать «новичками» blu, F.P Journe,
Speak-Marine, De Bethune, Urwerk или Richard Mille? А ведь
их 7—10-летний стаж выглядит несерьезно по сравнению с
привычкой часовых домов измерять свой возраст
столетиями.

Получается, что швейцарская часовая индустрия, в которой слово «престиж» ассоциировалось, прежде всего, именно с историей, сама же свои традиции и ломает, активно эксплуатируя Fast-Lux, люкс-экспресс — подобно фаст фуду, быстро и «сверхкалорийно» обслуживая всех
желающих получить новые роскошные часы.

Причин такого феерического успеха новых имен на
небосклоне самого консервативного из всех искусств
несколько. Главная — неутолимое стремление ценителей к  чему-то эксклюзивному. Аналитики рынка называют это
торжеством «мини-трендов».

Все обозреватели в один голос твердят, что запустить
массовый продукт намного сложнее, чем нишевый. А что
может быть более нишевым, чем luxury? Современным
потребителям престижных часов требуется то, что
выделяет их из общей массы — неожиданный дизайн,
необычное усложнение, хотя бы новое имя на циферблате.  Почему бы не удовлетворить их требования?

Тем более что для большинства новых люксовых брендов
создание коллекции — вопрос, главным образом,
организации, а не технического мастерства. В Швейцарии
есть профессиональные дизайн-студии, крупнейшие
производители механизмов, которые могут выполнить
практически любой заказ; фабрики по выпуску корпусов,
стрелок и циферблатов, ювелирные мастерские.

Остается только придумать оригинальную «фишку»,
которая добавит моделям той самой эксклюзивности, и не
пожалеть денег на рекламу — вот и готов новый бренд
престижной механики, выпускающий часы ручной работы
лимитированными сериями.

Такая ситуация возмущает владельцев крупных часовых
компаний, таких как Patek Philippe или Swatch Group.
Николас Хайек, глава Swatch Group, в недавнем интервью
журналу «Мои Часы» сетовал, что запустить новый бренд,
например престижного автомобиля, очень сложно, зато
собственной маркой люксовых часов собирается
обзавестись даже его портной.

При этом затраты на производство, маркетинг и
дистрибуцию у «новых престижных» значительно ниже, чем у марок с долгой историей и устоявшимся имиджем. Вот как это происходит. Традиционные производители сложной механики строят свои коллекции по принципу «массовые модели — эксклюзивные коллекции», где несколько уникальных лимитированных серий — лишь верхушка айсберга.

Полный ассортимент таких марок насчитывает сотни
моделей, предназначенных тысячам людей по всему миру.
«Бюджетный» Patek, Jaeger-LeCoultre, IWC и даже Breguet
может позволить себе обычный менеджер со стабильной
зарплатой в 3—5 тысяч долларов.

Конечно, купить стальной Rolex не просто — придется
порыскать по магазинам или многие месяцы стоять в листе ожидания. Но и искушенному ценителю, желающему иметь что-то лимитированное, живется не легче. Зачастую чтобы приобрести уникальную модель от великих
брендов, нужно быть старым добрым клиентом марки. А
некоторые из знатоков сочтут зазорным стоять в одном
ряду с тем самым менеджером. И подобных людей
становится все больше.

Акцент на мини

Тут-то на сцену и выходят новые престижные марки: они
сразу начинают с выпуска лимитированного эксклюзива, не
связываясь с массовым продуктом. Господин Хайек,
жалуясь, что сейчас проще запустить часы люкс, чем
хороший, надежный бренд среднего сегмента, лукавит: два
последних проекта Swatch Group — марки Leon Hatot и
Jaquet Droz — как раз квинтэссенция философии новых
компаний.

Jaquet Droz, например, можно назвать современным
воплощением одной из первых «новых престижных» марок
Blancpain, возрожденной в 1983-м. В отличие от Blancpain у
Jaquet Droz вообще нет «младшего сегмента».

В этом и заключается ключевая разница между люксовыми
марками начала 1980-х и начала 2000-х. Впрочем, в
последние годы и Blancpain, почувствовав смещение
спроса, все больше удаляется от простых покупателей и
стремится учитывать запросы мини-групп ценителей
сложной механики и ювелирной роскоши.

Разнообразие появившихся за последние годы люксовых
марок только кажущееся. Всех их объединяет подчеркнутая эксклюзивность, необычный внешний вид, максимально навороченная, пусть порой даже бессмысленная механика
и никакой экономии на материалах и ручном труде.

Эти общие черты уверенно главенствуют в современном
Haute Horlogerie, заставляя приспосабливаться к себе не
только новичков, но и Дома с историей. Аналитики рынка
уверяют, что сегодня мини-тренды, рассчитанные на
небольшую группу людей (в данном случае, на богатых
любителей часов), но в итоге подчиняющих себе рынок в
целом, нарастают как снежный ком. Пожалуй, самая яркая
аналогия с тем, что сейчас происходит в часовом искусстве,
— история iPod.

Устройство, задуманное как переносной носитель
информации для владельцев Macintosh (которых ничтожно
мало по сравнению с владельцами PC), в результате
превратилось в культовый прибор, породивший огромное
количество «клонов».

Современные люди не просто хотят видеть себя «не такими
как все». Они разбиваются на небольшие сообщества и
опознают единомышленников по каким-то внешним
атрибутам. Поклонники iPod легко видят друг друга в толпе
по маленькому бело-серому наушнику.

Характерная мелодия мобильного телефона Vertu тут же
позволяет узнать в тусовке «своего». Марка дорогих часов,
выпуск которой ограничен несколькими сотнями, а то и
десятками экземпляров в год, многое расскажет тем, кто
знает о существовании этого бренда.

Для современного клиента принадлежность к мини-группе
намного важнее обладания качественными, но всем
известными Patek Philippe Calatrava или Breguet Classique.
Получается, что для запуска новой часовой марки надо
выбрать прежде всего целевую аудиторию (чем престиж-
нее часы, тем проще выделить такую группу людей).

Затем найти первоначальный капитал (как уверяет Николас Хайек, хватит и миллиона долларов), придумать
оригинальную идею, которая будет привлекать внимание
избранного сообщества клиентов хотя бы два-три года. И
все: вы в тренде.

Заговор продавцов

Есть и еще одна причина появления такого количества —
буквально по 5—10 в год — новых часовых компаний: они
очень удобны для торговли. Поставить в бутик элитную
малоизвестную марку проще и дешевле, чем работать с
всемирно прославленным брендом.

Коллекция будет маленькой, затраты на нее небольшие, и, как ни странно, продать те пять моделей, выставленных в
витрине, гораздо легче, чем 20 часов от марки «с историей». К тому же нет конкурентов, с которыми клиент может сравнить цены, значит, на «маленьких часах»
магазин может иметь большую маржу.

Одно из следствий глобализации и неумолимой
монополизации рынка крупными компаниями приводит к
тому, что продавать исторические, всем известные и
респектабельные марки уровня Patek Philippe и Breguet
могут лишь не менее могучие, респектабельные магазины.

«Гранды» требуют для своих коллекций хорошего
окружения, поддержания большой коллекции и серьезных
усилий по продвижению. Новички же не выдвигают таких
условий. Так, стремясь повысить престиж марки, Omega
сократила число магазинов, где она представлена, и
сосредоточилась на серьезных сетевых и собственных
фирменных бутиках.

Тем самым знаменитая марка невольно открыла дорогу
большому числу малоизвестных независимых часовых
компаний. Какие аргументы приводит человек, купивший
часы недавно появившейся марки? «Я выбрал эту модель,
потому что бренд не растиражирован — не хочу быть как
все». Знакомая фраза? На самом деле, она правдива лишь
отчасти. Это не «он их купил», это «ему их продали» в
магазине.

Человек бы никогда не поехал за ними за тридевять земель на занесенную снегом фабрику или в единственный в мире бутик на узкой улочке Ле- Локля. Он просто зашел в часовой магазин и выбрал, что выглядело наиболее ярко и к чему его подтолкнул стимулированный бонусом продавец.

Яркими оказываются именно новоделы, а персонал обучен
продавать бренды с наибольшей маржой. Если звезды
зажигают, значит, это кому-то нужно. В данном случае
нужно не только и не столько знатокам сложной и
эксклюзивной механики.

Один из факторов резкого роста числа новых люксовых
часовых марок — людям их просто- напросто навязывают.

Кружок верных Вердюренов

Спринтерский путь никому не известного бренда от первой коллекции до звания «престижного производителя» был 
невозможен, если бы не главное оружие современности — информация.

Речь идет вовсе не о затратах на рекламную кампанию,
приглашении знаменитостей в качестве послов и участии в громких PR-акциях. Мы говорим о вполне искреннем и даже бескорыстном интересе, который проявляют представители прессы к любому появившемуся на часовом небосклоне люксовому бренду.

Журналистам надо о чем-то писать, и это касается не
только авторов профессиональных часовых изданий. На
выставках в Базеле и Женеве достаточно представителей и «глянцевых» СМИ, и серьезной деловой и аналитической прессы.

Всем им нужен информационный повод, а появление нового необычного бренда эксклюзивных часов — гораздо лучший его вариант, чем выпуск очередной классической модели от древней марки.

Так, о запуске новой маркой Roman Jerome линии часов
Titanic DNA в корпусе из обшивки «Титаника» можно было
прочесть практически во всех послебазельских выпусках
глянцевых журналов. Ни копейки ни за одну публикацию
Roman Jerome потрачено не было, а часы из первой серии
были проданы еще до того, как волна многочисленных
перепечаток о событии докатилась до региональной
прессы.

Такая удачная «раскрутка» во многом была заслугой Ивана
Арпа, который придумал концепцию Titanic DNA. Арпа —
один из самых умелых часовых менеджеров, до Roman
Jerome помогавший Жану-Клоду Биверу превратить
умирающую Hublot в супермодный бренд.

Ну кто из журналистов станет проверять, правда ли корпус Titanic DNA сделан из куска «Титаника»? У каждой новой
марки люкс, появляющейся на рынке, есть надежная
гарантия от резкой публичной обструкции.

Журналисты, пишущие о часах, вовсе не покупаются
подарками производителей: они искренни в своем
восхищении. В этом отношении часовые обозреватели
напоминают постоянных гостей салона госпожи Вердюрен
из «Поисков утраченного времени» Марселя Пруста.

Кто не помнит это великолепное общество, в которое
принимались люди самые разные и знатность с
образованностью в котором ценились меньше главного
качества каждого нового члена «кружка» — верности.

Каждый гость салона не должен был оттачивать свое
остроумие на хозяевах и не пропускать ни одного
приглашения от Вердюренов. Тот, кто переставал
принимать образ жизни и мыслей Вердюренов как
единственно правильный, тут же лишался их любви и
уважения.

Даже на специализированных, посвященных часовому
искусству сайтах в Интернете сегодня не встретишь
язвительного анализа какой-нибудь громкой новинки. Если, например, в часах установлен обычный калибр ЕТА 2824-2
без всяких усложнений, обозреватели просто
сосредоточатся на особенностях гравировки мостов,
дизайне циферблата или оригинальной конструкции застежки браслета.

Semper fidelis, «всегда верный» — девиз галльских рыцарей XIII века, города Львова, салона госпожи Вердюрен,
американских морских пехотинцев, а теперь еще и часовых обозревателей.

Новое искусство

Таким образом, для появления все большего числа новых марок есть все предпосылки: им рады и покупатели, и владельцы магазинов, и даже журналисты.

У независимых эксклюзивных брендов на руках все козыри,
чтобы развивать и изменять лицо современного Haute
Horlogerie. Но если спросить президента любого крупного
часового дома, досаждают ли ему размножившиеся, как
грибы, новые производители дорогих часов, он скажет: «А они мне не конкуренты».

Развил эту мысль СЕО Hublot Жан-Клод Бивер, который
сравнил Swatch Group и подобные ей компании с огромным мощным пылесосом, собирающем пыль лишь с основной части комнаты. Независимый же «люкс», по его мнению, — автомобильный пылесосик, проникающий в самые неудобные углы, куда большим пылесосом не дотянуться.

То есть хорошо известные и новые часовые дома
действительно не конкуренты, живут мирно, дополняя друг друга: только что появившиеся марки в силу малой
мощности «не лезут на сере- дину комнаты», крупные же
концерны тоже довольны — нишевое luxury закрывает
самые дальние и маленькие уголки спроса.

Кажется, что сложившаяся ситуация идеальна. Как
маленький пылесос предполагает большую маневренность, так у независимых брендов больше шансов создать что-то
оригинальное и прогрессивное.

Конечно, они не могут позволить себе дорогостоящие
разработки в области фотомануфактуры или создании
кремниевых спусков. Зато достижения в часовом дизайне,
появление новых конструкций корпусов, забавных
усложнений и даже новых функций — в основном заслуга
как раз «нового luxury».

Тон изобретательскому направлению в тренде новых
марок класса люкс задали такие часовщики «новой волны», как Вианне Альтер, Франсуа-Поль Журн, Бернар Ледерер и братья Баумгартнеры, впервые громко заявившие о себе на рубеже веков.

В 1997-м появился бренд Urwerk, в том же году голландский часовщик Кис Энгельбартс создал одноименную марку Kees Engelbarts, главной особенностью которой стали корпуса, циферблаты и мосты механизма, выкованные вручную, в 1999-м появился F.P. Journe, а в миллениум были запущены «магические колеса» blu Ледерера и часы со сложным боем лондонца Питера Спик-Марина.

Именно эти мастера (стоит упомянуть еще Седрика
Джонера, который так и не смог поднять свой проект, после того как его покинул партнер и спонсор граф Жером де Витт) задали тон стандартам нового часового искусства.

Образец и флагман этого искусства — Франсуа-Поль Журн, три года подряд получавший «Золотую стрелку» Grand Prix
Haute Horlogerie de Geneve, каждый раз изящно решая
какую-то небольшую, но сложную задачу в конструкции
механизма.

Журн, которого называют «современным Бреге»,
прославился тем, что, не прибегая к помощи высоких
технологий, создал почти идеальные часы. Его хронометры точны, поскольку в них синхронно работают два механизма с двумя балансами.В 2004 году Журн завоевал Grand Prix de Geneve за модель Tourbillon Souverain a seconde morte, в которой предложил решение извечной проблемы постоянства силы привода.

А в 2006-м получил «Золотую стрелку» за сложнейшую
модель Sonnerie Souveraine — Grande et petite sonnerie avec repetition minute, в которой элегантнейшим образом
разместил минутный репетир с двумя системами боя, не
отнимая при этом энергию у основного механизма, за счет
уникального заводного барабана, раскручивающегося
одновременно с двух сторон.

В прошлом году, видимо, чтобы не вручать Журну в
очередной раз приз, организаторы конкурса ввели мастера
в жюри. В итоге главную награду получил другой
представитель «новой волны» — Ришар Миль за свой
Platinum Tourbillon RM012, оснащенный первым механизмом
«балочной» конструкции, без платин и мостов.

Благодаря подобным часовщикам, каждая из новых марок
стала известна среди знатоков какой-то фирменной
конструкцией и изобретением: blu — орбитальными
индикаторами, в том числе «орбитальным турбийоном»,
братья Баумгартнеры и их Urwerk — «путешествующим
часом» и дизайном, превращающим часы в миниатюрный
космический корабль.

Список можно продолжить: Thomas Prescher выпустил часы с трехосным турбийоном, а Gruebel Forsey наклонил каретку на 30 градусов. Нечто подобное сделали и основатели марки из Берна Angular Momentum, только они поместили под углом сам узел баланса, что позволило увеличить диаметр балансового колеса и обеспечило марке ее название («Угловой момент»), а вместо стрелок стали использовать вращающиеся диски патентованной системы Revolving Disc System.

Граф де Витт, расставшись с Джонером, запустил марку
часов под собственным аристократическим именем, сделав акцент на имперском дизайне в честь своего великого
предка и предложив собственное решение проблемы
обеспечения постоянной силы привода — инерционный
модуль Constant Force.

Интересно, что почти для каждого из этих изобретений был придуман и новый специальный термин, который теперь можно встретить во многих словарях часового дела. Ломка стереотипов Иметь достижения в области часовых механизмов или оригинальные изобретения — желательно, но необязательно для успеха новой люксовой марки.

Каков лучший способ ярко заявить о себе? Конечно,
устроить провокацию, сломать устоявшиеся стереотипы.
Пожалуй, первым примером «шокового» запуска новой
часовой марки без многолетнего воздействия на клиентов и убеждения их в престижности данного имени является
история превращения Piaget из не известного широкой
публике производителя механизмов в одно из самых
авторитетных имен в часовом de luxe.

Все началось в конце 1950-х, когда семья Пьяже для
поднятия доходов построила на фабрике в Cotes-aux-Fees
мастерские по сборке готовых часов. В 1961 году
эксклюзивным дистрибьютором новой, никому не известной в США марки стал Джерри Гринберг — будущий основатель концерна Movado Group, в то время — беженец с Кубы.

«Я тогда не представлял, как и кому можно продать часы
класса Piaget, — впоследствии расскажет он. — Это же
были 1960-е, время полиэстеровых костюмов за 40
долларов. Сам Рокфеллер тогда носил часы Timex за 18
долларов. А представитель Patek Philippe в США мне
сказал, что если он продает 20 часов в год, то считает его очень удачным.

И тут я со своим Piaget, о котором никто не слышал и
который стоит дороже Patek…». Тем не менее Гринберг не растерялся. Публикации и шикарные фотографии Piaget появились в журналах Vogue, Harper’s Bazaar, Town &
Country, о марке и самом Гринберге начал писать элитный
The New Yorker.

Более того, Гринберг стал предлагать знаменитостям и
известным в Нью-Йорке персонажам часы «на прокат» на
время торжеств. В результате за короткий период времени
Piaget стала одной из самых модных и светских среди
дорогих часовых марок и до сих пор имеет очень сильные
позиции именно в США, где люди вообще-то не любят
тратиться на дорогие часы.

Гринберг был первым, кто применил на часовом рынке
законы шоу-бизнеса. В начале 1990-х его примеру
последовал Франк Мюллер, который превратил
презентацию новых моделей в аттракцион. Частью шоу
стали его выставка WPHH, напоминающая огромный
элитный клуб, мануфактура Watchland и даже собственная
жизнь.

Мюллер активно появлялся в свете вместе со
знаменитостями и очень скоро стал не менее известен, чем те, кто носят его часы. Если отказ от вековой закрытости и скромности процесса создания часов стал одним из способов сломать стереотип, чтобы заявить о себе, то следующий удар по устоям Haute Horlogerie нанес Ален Зильберштейн.

Бывший архитектор начал делать веселенькие, почти
«детские» часики ярких цветов, продавая их наравне с
традиционными золотыми изделиями исторических
производителей. С тех пор каждое подобное потрясение
основ часового бизнеса возносит на вершину успеха не
только новаторскую марку-первооткрывателя, но и тех, кто идет по стопам ее создателя.

Вслед за Зильберштейном делать яркие модели с цветным
каучуковым браслетом стал даже Breguet. После Франка
Мюллера все научились превращать презентации новых
коллекций в пышный светский раут.

Chanel представила модные часы весьма серьезного уровня и повела за собой целое направление марок от Dior до
Guess Collection, Versace и Salvatore Ferragamo. Эти модные
дома начали не с дешевых фэшн-моделей, а сразу с
эксклюзивной механики, рассчитанной на мужчин.

Всем известный Jacob&Co принес в часовое искусство
культуру bling-bling и целую плеяду марок-поклонниц
бриллиантов: Icelink, Tiret и Meyers. Наконец, уже
упомянутый Roman Jerome наверняка тоже создаст свой
стиль марок-сенсаций, в которых интересны не сами часы,
а тема Титаника, с ними связанная.

Последний пример вскрывает проблему современного
luxury: все сложнее создать информационный повод, все
труднее найти стереотип и традицию, которую хотелось бы разрушить. И главное, нелегко становится отделить правду от вымысла, то есть реально интересные часы от
интересной истории, которой они обрастают.

Как раз это и раздражает мистера Хайека, хотя он сам
мастер красивых историй. Есть еще аспект. Новые марки,
так или иначе, вызывают недоверие у специалистов. Даже
таких заслуженных и престижных мастеров, как Миль или
Журн, обвиняют в том, что они наращивают собственные
модули на готовые ebauches от той же ЕТА. Что уж
говорить о марках типа Cvstos или Tiret, где просто стоит
ЕТА с незначительными модификациями и красивой
обработкой?

Знатоки хвалят Журна за то, что его удивительные модели развивают часовое искусство. Но на самом деле
конструкции Журна не оказывают на часовое дело
большого влияния хотя бы потому, что его часы
невозможно перенести на конвейер и копировать. Вряд ли можно сказать, что кто-то из независимых часовых
мастеров сделал огромный вклад в эволюцию часового
дела.

Само искусство уже не столько развивается, сколько
совершенствуется. И новые люксовые марки каждая
по-своему вносит в этот процесс свою лепту — они
размывают границы Haute Horlogerie. Новый дизайн, новая
концепция, новая эстетика — это то, чем мы обязаны
современному luxury.

А отсутствие границ предполагает огромное поле для роста вширь, поэтому пока не случится глобальный финансовый кризис, новые дорогие часовые марки будут множиться и множиться, даже если специально для них придется отстроить еще одну BaselWorld и полностью оккупировать женевский выставочный комплекс Palexpo.

За грань Очевидно, что в ближайшие годы новые часовые
марки будут продолжать появляться. Уже в этом году в
Базеле состоялось несколько интересных премьер, которые подтвердили: часовые мастера желают заявить о себе, заявить громко и оригинально, чтобы привлечь внимание состоятельной аудитории.

Пусть даже это будет настолько эпатажно, что вообще
поставит под сомнение понятие «часы», как, например,
очередной проект от гения маркетинга Ивана Арпа. Его
модель Roman Jerome Tourbillon Day&Nignt вообще не
показывает время, а просто разграничивают день и ночь: с
0 до 12-ти работает турбийон в верхней части циферблат, а с полудня до полуночи — турбийон над отметкой «6 часов».

Впрочем, мастерами сенсаций могут быть далеко не все
часовые производители. Поэтому интересно попытаться
предугадать, какими будут самые популярные направления в часовом искусстве, которые попытаются «атаковать»
грядущие люксовые марки.

Национальная идея.

На мой взгляд, очень перспективно направление
локального национального и, в первую очередь,
ориентального люкса. Станут весьма популярными
престижные часы из Китая, Сингапура, Индии с активным
использованием местного колорита, уникальных техник
украшения и гравировки, допустим, росписи знаменитым
китайским лаком.

Тем более что Китай и Индия сейчас являются
крупнейшими экспортерами ювелирных изделий. Прошлой
осенью в Париже часы Happy Buddha с турбийоном и
маркировкой Proudly made in China («С гордостью сделаны
в Китае») привели в восторг продвинутых ценителей часов, уставших от швейцарского однообразия и заносчивости.

Наверняка будут набирать популярность марки, в дизайне
которых используются национальные мотивы. Например,
можно предсказать успех «псевдорусским» часам. А почему бы и нет? Почему бы не появиться моделям в манере Дениса Симачева с росписью под хохлому на циферблате, отделкой соболиным мехом и якутскими алмазами? Или, скажем, часам в стиле майя?

Дизайнерам уже сейчас можно посоветовать отправиться
по следам Мэла Гибсона и разыскать экзотический народ с
богатым наследием, чтобы начать немедленную
эксплуатацию их традиций.

Ювелирная роскошь.

После того как De Beers выпустил свою собственную
часовую марку, стало очевидно, что ювелирные компании
не успокоятся, пока не реализуют свои амбиции как
престижные часовые производители.

Учитывая, что производителей украшений гораздо больше,
чем часовых марок, у часов с бриллиантами и другими
драгоценными камнями налицо серьезные перспективы для развития. Единственное, что может остановить тотальный захват часовой индустрии ювелирами, факт, что на всех просто не хватит достойных механизмов.

Не марки, а проекты. Успех Grand Voyager, HD3 и MB&F
непременно приведет к тому, что станет модно создавать
не полноценный бренд, а временный проект, специально
придуманный под выпуск ограниченного числа
определенных моделей.

В этом случае не ожидается проблем с механизмами,
поскольку пару десятков ebauches можно найти всегда, а
дополнительные модули все равно изготавливаются на
заказ. К тому же, меняя и переименовывая проект раз в
пару лет, проще создать все тот же информационный
повод, чтобы привлечь внимание прессы и коллекционеров.

Розыски в архивах.

Процесс возрождения исторических часовых брендов
сейчас несколько утих, но вряд ли совсем закончится. В
прошлом году о себе заявила компания Favre-Leuba,
отсчитывающая свою историю с 1737 года, а в этом году
состоялась премьера марки Badollet, которая, если верить
архивам, существует в Женеве аж с 1655-го.

Кстати, Favre- Leuba тут же нашла документ о том, что ее
датой рождения является 1718 год. Залог успеха:
сложность, винтажность, лимитированность…
лимитированность и еще раз лимитированность.

Удачной находкой в этом случае может стать склад старых механизмов. Возрождать старые марки можно не только в
Швейцарии. Французы все активнее осваивают наследие
королевских мастерских Версаля и региона Франш-Комте со столицей в Безансоне. Немцы воссоздают свое наследие в лице Lang & Heine и Meistersinger.

Скоро придет очередь англичан и американцев, которым
пора перестать плестись в хвосте у швейцарцев и подумать о собственном luxury. Не исключено, что кто-то попытается совместить этот тренд с первым (национальной идеей) и раскопать, например, в песках Египта или Эфиопии часовую мануфактуру, датируемую V веком до нашей эры.

Просто сенсации.

Это направление всегда будет самым редким, потому что
требует от создателя марки практически гениальности,
умения сделать часы «из воздуха». Это тоже искусство:
придумать такую интересную концепцию марки, такую
захватывающую историю, чтобы никто и не обратил
внимания на тот факт, что часы-то самые обыкновенные.
Такая ситуация — не такой уж редкий случай. Ведь
большинство людей выбирают часы только потому, что им
приятно видеть их у себя на руке.

Опубликовано в журнале "Мои Часы" №2-2008