Деньги – во время. Инвесторы и бренды
Мунир Муфарридж, инвестор и управляющий нескольких часовых компаний, которому обязаны успехом и Montblanc, и Panerai, а теперь — дизайнерский бренд U-Boat, утверждает, что сейчас самое время вкладывать деньги в перспективные часовые марки
Мунир Муфарридж, инвестор и управляющий нескольких часовых компаний, которому обязаны успехом и Montblanc, и Panerai, а теперь — дизайнерский бренд U-Boat, утверждает, что сейчас самое время вкладывать деньги в перспективные часовые марки. Потому что с кризисом входной билет значительно подешевел, а цены начнут снова расти уже через год.
Призрак соавтора К господину Муфарриджу мы еще непременно вернемся. Этот скромный человек в светлом льняном костюме, недавно приезжавший в Москву, не ищет публичности, а право давать интервью он с удовольствием предоставляет автору и главному дизайнеру U-Boat Итало Фонтана, имя которого красуется на всех буклетах марки.
Впрочем, если бы не Мунир Муфарридж, сам дизайнер до сих пор бы работал, возможно, по найму на Cartier и Panerai. Или, запустив собственный бренд, продавал бы те же брутальные шайбы U-Boat по 300 евро за штуку в dutyfree. Потому что, как выразился сам Муфарридж: «Я искал оригинальную идею, в которую стоило бы вкладывать деньги. Цену продукта и то, как его продвигать, я устанавливаю сам. Если в инвестировании в часовой бренд вас волнует только финансовая сторона, то лучше за это даже и не браться».
Господин Муфарридж в свое время вывел на большую арену ручки Montblanc, проложил дорогу в мир роскоши итальянским часовым брендам, и к тому же со стороны матери он приходится двоюродным племянником самому Николасу Хайеку-старшему. А если еще и учесть, что он блестяще ориентируется в часовом бизнесе, то очевидно — о таком инвесторе может только мечтать каждый дизайнер или часовой мастер.
И тогда возникает закономерный вопрос: кто же такой инвестор, самый незаметный фигурант, чаще всего остающийся за кадром в часовой индустрии? Источник финансирования? Ценитель, стремящийся прикоснуться к самому процессу создания прекрасного? Или все-таки генератор движения, во многом определяющий направление развития марки, а то и всей индустрии? Действительно, историй о реальных инвесторах часового рынка публике известно крайне мало. Особенно, если речь идет не о владении пакетами акций крупной компании, а о вкладывании средств в независимый бренд.
Например, российские бизнесмены – знатоки швейцарского часового искусства, являющиеся совладельцами некоторых довольно известных швейцарских марок, сами в этом никогда не признаются. Для всего мира они предпочитают оставаться просто коллекционерами. И дело здесь не только в российской специфике взаимоотношений с государственными органами. Любой инвестор предпочитает роль «серого кардинала» и выходит из тени, только если его вынуждают обстоятельства.
Гении и злодеи
В этом свете очень показательной является история марки Cedric Johner, в которой, как в хорошем детективе, жертвы и злодеи неожиданно менялись местами, и иногда становилось непонятно, кто же оказался истинным гением часового дела: богатый меценат граф Жером де Витт или талантливый часовщик и художник Седрик Джонер?
До 2003 года имя графа де Витта рядом с маркой Cedric Johner в прессе вообще не упоминалось. По словам самого Джонера, в 1997 году он со свой супругой Кристиной скопил достаточную сумму денег, чтобы создать первую партию часов. Корпуса он вытачивал сам, циферблаты заказывал в Париже, а механизм по собственному проекту ему разработала фабрика Jaquet.
Через год Джонеру удалось заключить первый контракт на поставку 30 моделей Abyss ритейлеру из Нью-Йорка, и именно так родился на свет бренд Cedric Johner. Все заработанные средства супруги вкладывали в развитие производства. В местечке Вандовер недалеко от Женевы они построили собственное ателье, а в самой Женеве на паях с Harry Winston и Франсуа-Полем Журном купили фабрику по производству циферблатов, чтобы не зависеть от сторонних поставщиков.
Механизмы Cedric Johner использовал самые разные: от ЕТА в «базовых» стальных моделях за 5000 франков до эксклюзивных механизмов с уникальными модулями Agenhor, Soprod, Jaquet, Christophe Claret и L.U.C до Chopard для сложных лимитированных экземпляров. Объем производства составлял от 250 до 300 моделей в год, что вполне нормально для марки такого уровня. А затем наступила неожиданная развязка...
Мы сейчас не будем вдаваться в подробности, кто именно повел себя некорректно: художник Джонер, который решил оставить кабальное производство, чтобы предаться радости истинного творчества, или настоящий владелец компании Жером де Витт, который решил расстаться с не оправдавшим его ожиданий ветреным Джонером, оставив себе, естественно, все производственные мощности. Обе версии в равной степени были официально озвучены сторонами.
Мотив «ушел или попросили» слишком часто встречается в часовом деле, где сегодня как никогда важно имя собственное. Спор о том, что важнее – мастер или бренд, – мог бы стать темой очень актуального ток-шоу, если бы все его участники захотели одновременно высказаться. Так инвесторы в первую очередь убеждены, что надо обезопасить себя от этих неуравновешенных парней – часовщиков, создав компанию, которая прекрасно бы смогла функционировать и без своего идейного вдохновителя. О чем прямо говорит Жан- Марк Жако, СЕО Parmigiani и член правления фонда Sandoz, основавшего марку под конкретного мастера по имени Мишель Пармиджани.
В этом же заключался известный конфликт Франка Мюллера и владельца Franck Muller Group Вартана Сирмейкеса. С другой стороны, независимые владельцы-авторы, такие как Синетт Робер (Dubey&Schaldenbrand), Мартин Паули (Angular Momentum) или Ален Спинеди (Louis Erard) в каждом интервью настаивают: никаких инвесторов, никаких кредитов, никаких совладельцев! Мол, эти акулы только и ждут, чтобы начать диктовать свою волю и, не поморщившись, вышвырнут тебя на улицу, не пройдет и года.
Тем не менее вернемся к де Витту. Граф, потомок Наполеона и родственник русского премьер-министра Сергея Юльевича Витте, оказался в странном положении. Он никогда не мечтал создавать часы, он их коллекционировал, и инвестиции в Johner рассматривал именно как вклад в коллекцию. По словам де Витта, у него был сильный соблазн просто распродать активы компании и забыть об этом эпизоде. Или он мог бы заявить права на само имя Cedric Johner, продолжив развивать марку с новой «командой молодых и талантливых мастеров» – именно так, например, поступили инвесторы с Jorg Hysek, покинутой Йоргом Хайсеком.
Однако де Витт принял неординарное благородное решение. В ателье в Вандовре он стал делать часы под собственным брендом DeWitt, пригласив для разработки механизмов команду «молодых и талантливых», но отнюдь не безвестных мастеров (двумя годами позже эта лаборатория стала известна как фабрика концептов BNB). А в 2005-м на должность СЕО компании был приглашен один из самых известных управленцев индустрии, бывший глава Vacheron Constantin Клод- Даниэль Проллокс. Пока что успех DeWitt превосходит все, чего когда-либо смог достичь Cedric Johner. Однако точку в этой истории можно будет поставить лет через 20, а то и через 50, когда модели марок столкнутся на аукционе.
Не просто хобби
Случаи, когда истинный владелец марки вот так открыто выходит на авансцену, единичны. Пожалуй, кроме DeWitt можно вспомнить еще Паскаля Раффи, приобретшего дом Bovet и не скрывающего, что к созданию собственных часов его привело многолетнее коллекционирование. А вот, например, владелец Romain Jerome Ален Бажюла, человек, далекий от часового бизнеса, тоже «завел» себе марку (названную по именам своих детей) в качестве развлечения для себя и друзей по гольф-клубу.
Чтобы превратить ее затем в успешный бизнес-проект, был призван опытный менеджер Иван Арпа, а имена самих совладельцев Romain Jerome больше ни разу публично не упоминались. Действительно, чаще всего инвесторами часовой компании становятся те, кто занимался коллекционированием или дистрибуцией часов. Второй вариант, как можно догадаться, чисто профессиональный: человек, который долгие годы продавал часы и тщательно изучил спрос, обычно безукоризненно чувствует, в какой именно бренд нужно вкладывать средства.
Такова, например, история основателя Movado Group Джерри Гринберга и его соотечественника владельца крупнейшей торговой сети Стивена Хольцмана, основавшего в прошлом году марку Maitres du Temps. Другое дело, когда человек стано- вится совладельцем часовой компании от любви к самому предмету, и что уж тут скрывать – из желания получить от этого процесса не только удовлетворение, но и прибыль. Множество советов, обзоров и аналитики было написано о том, можно ли рассматривать коллекционные часы как предмет инвестирования.
И однозначного ответа на него дать невозможно, потому что динамика моды и спроса на те или иные модели слабопрогнозируемы. В любом случае, инфляция сейчас явно опережает тот средний рост в 10 процентов в год, который демонстрирует цена на самые признанные и раритетные шедевры часового мастерства. Давайте попробуем поставить вопрос по-другому: а насколько надежно и выгодно (не с точки зрения вечности, хотя, впрочем, и об этом подумать нелишне) инвестирование в сами часовые марки? То есть вместо того чтобы приобрести за 1 миллион евро одно из произведений современного часового искусства, вложить эти самые средства в бренд для развития производства и создания новой коллекции.
С точки зрения морального удовлетворения это даже интереснее. Конечно же, вы по самым разным соображениям не будете афишировать свое имя – из скромности, нежелания афишировать, что у вас есть много денег, во имя сохранения реноме бренда... Но ведь и особо ценные экземпляры из часовой коллекции тоже видит только ограниченный круг посвященных. Зато вовлеченность в процесс создания истории захватывает неизмеримо больше, чем обыденное потребление. Вопрос в следующем: насколько велика должна быть эта вовлеченность и что нужно сделать, чтобы инвестиции в часовую марку стали не только развлечением, но и пользой.
Банальный принцип
Владелец бернского часового дома Angular Momentum Мартин Паули (который неоднократно помогал раскрутиться другим маркам, но сам для своей компании сторонних спонсоров из принципа не принимает) сформулировал первое правило потенциального инвестора так: «Если компания ищет инвестора просто потому, что ей их не хватает средств, то, пожалуй, это не та марка, в которую стоит вкладывать деньги». И в самом деле, этой марке нужен не инвестор, ей нужен кредитор. Например, на то, чтобы иметь возможность выпустить новую коллекцию и расплатиться с поставщиками, иначе бренд рискует просто прекратить свое существование.
Что касается тех марок, которые уже существуют и завоевали себе определенную репутацию, то тут господин Паули советует руководствоваться банальным, но беспроигрышным правилом – вкладывать деньги только в тот часовой бренд, у которого все и так хорошо. Между прочим, именно таким компаниям чаще всего требуются серьезные инвесторы. Зачем? Чтобы стать еще лучше. Например, если у марки отличный имидж, известность, ценовая политика и мировая сеть дистрибуции, то ей требуется сделать следующий логичный шаг в развитии – например, разработать и запустить в производство собственный калибр.
Подобный шаг, правильно рассчитанный, может привести к бурному росту прибыли и обогатить инвесторов, вовремя «вскочивших» в этот поезд. Между прочим, по такому принципу часовая индустрия успешно развивалась до финансового кризиса, когда почти на каждое часовое улучшение или инновацию рынок откликался ростом продаж. С тех пор объем инвестиций несколько усох, что не смогло сказаться на развитии брендов, однако «золотой принцип» по-прежнему остается справедливым. Естественно, у владельцев марки всегда есть обоснование для привлечения инвестиций, называемое бизнес-планом.
Правда, как цинично заметил один из коллекционеров-спонсоров нескольких часовых марок, «этот бизнес-план чаще всего напоминает список пожеланий, поскольку рассчитан на три года (а на самом деле нужно рассматривать период 5–6 лет) и никак не учитывает обвалы рынка, войны и эпидемии, не говоря уже о мелких неприятностях». Этот документ нужно прочитать, поверить в него и тут же забыть. А обращать внимание только на один фактор – насколько перспективена и жизнеспособна идея проекта. Тут, как утверждает Мунир Муфарридж, инвестором может руководить только чутье и вкус, приводя в пример своего самого почитаемого в часовом бизнесе родственника. Впрочем, некие общие правила на современном рынке все же существуют, и мы попробуем в них разобраться.
Эволюция видов
Если смотреть с точки зрения инвестирования, то все часовые компании можно разделить на три группы: ориентирующиеся на технологию, имя или маркетинг. Они различаются стратегиями развитиями и объемом требуемых средств, но, тем не менее, каждая из них посвоему может быть доходной.
Концепты.
С точки зрения специалистов, это одно из самых интересных современных направлений. Именно о таких марках сейчас больше всего пишут в прессе и дискутируют в профессиональных сообществах. Это новые компании, взявшие за основу идентификации бренда собственные оригинальные идеи или технологии. Такие как уже упоминавшиеся DeWitt и Maitres du Temps, а также MB&F, Cabestan, Hautlence, Ladoire, AKGeneve, HD3 и прочие проекты, в которых концепция важнее традиции.
Концепции могут быть самыми разнообразными – от принципиально новой индикации времени, вроде МСТ Sequential, до согласия знаменитых мастеров раз в год создавать модель с беспрецедентной комбинацией усложнений, вроде сотрудничества Роже Дюбуи, Джеральда Чарльза и Питера Спик-Марина в проекте «Мэтры времени». Особенность создания концепт-марок заключается прежде всего в том, что подобные часы не закажешь на больших фабриках или в патриархальных семейных фирмах.
И для реализации этих идей требуется либо высокотехнологичное и мощное производство, либо хорошие связи с компаниями, специализирующимися на производстве модулей на сторону — Agenhor, BNB, APRP, Christophe Claret, LJP и т.п. Граф де Витт создал целую мануфактуру, а, например, проект Cabestan вначале зародился на бумаге в виде идеи механизма, затем под него уже были разработаны дизайн и маркетинговая стратегия, и уже затем начался поиск инвесторов для реализации. Для которой, между прочим, пришлось создать отдельное производство, приглашать специалистов и вкладывать, конечно же, средства в пиар и рекламу, чтобы донести идею до окружающих.
Популярность необычных решений среди современных ценителей часов (напомним, в данном случае речь действительно идет об оригинальный идее, авторской работе и высочайшем качестве) и большой интерес к ним журналистов вроде бы гарантируют успех и спрос. Обычно такой проект становится прибыльным через два года после запуска. Но для того чтобы оставаться в рамках бюджета, маркам этого уровня нужно в год продавать не менее 70 экземпляров часов по цене около 300 000 франков. Не говоря уже о дополнительных инвестициях в развитие. Неудивительно, что при такой высокой планке, многие учредители концепт-проектов теряют покой и сон, что отнюдь не гарантирует этим маркам долговечность.
Старые имена.
Вторая категория марок, активно привлекающая инвесторов, – это возрожденные старые бренды с историей. Спрос на них сильно возрос за прошедшие годы, а воплощение кажется более простым, поскольку опирается не на оригинальную и сложную в реализации идею, а на некую традицию. Однако простота эта только кажущаяся.
Во-первых, история имени накладывает определенные ограничения на выпускаемую продукцию как по стилю, так и по уровню цен. Во-вторых, хотя такая марка может и не иметь собственного производства, закупать основные комплектующие в Китае, а в Швейцарии иметь только сборочный цех, но и ее расходы оказываются значительными.
В отличие от концепт-проекта она требует серьезной структуры: опытного руководителя, отдела продаж, департамента маркетинга, отдела анализа рынка и многих других специалистов высшей квалификации. Да и журналисты, в отличие от захватывающей идеи концепта, вряд проявят интерес к давно почившему бренду без должного стимулирования, а значит, потребуются расходы на рекламу и выставки. Тут цена часов и объем производства тщательно просчитываются, и успех проекта во многом зависит от того, насколько профессионально была подобрана команда.
Возрождение старого имени – проект долгосрочный. И очень трудно предугадать, станут ли вдруг пользоваться огромным успехом в кризис часы «швейцарского дома со столетней историей». Самыми успешными проектами подобного рода можно назвать относительно недавнее возрождение марок Blancpain (Жан-Клод Бивер), Girard-Perregaux (Луиджи Макалузо), Corum (Северин Вундерман), Bovet (Паскаль Раффи) или Louis Erard (Ален Спинеди). Но примеры Vulcain и Favre-Leuba, идущих ныне по этому пути, прекрасно демонстрирует, насколько он непрост и долог.
Новые имена.
Всего каких-то десять лет тому назад о существовании талантливых парней по имени Франк Мюллер, Мишель Пармиджани или Дени Флажеоле знали только их друзья и близкие. Теперь имена брендов Franck Muller и Parmigiani произносятся с придыханием, и все любители часового искусства знают, что за безупречные de Bethune создает Флажеоле. А все потому, что в талант каждого из этих парней в свое время поверил мудрый дальновидный инвестор — Вартан Сирмейкес, Жан-Марк Жако и Дэвид Дзанетта.
Хорошо, как говорится, сказка сказывается... Но вложение и раскрутка с нуля совершенно нового имени — самый сложный и одновременно долгосрочный проект. Порой он может объединить все в себе все трудности «концептов» и «старых имен». Так что в данном случае нужно иметь не только адское терпение и совершенную административно-производственную структуру, но и беззаветную веру в талант «лошадки», на которую вы сделали ставку. Только тогда можно рассчитывать на успех. Тому же Вартану Сирмейкесу этот путь так понравился, что вся его Watchland с тех пор разрастается таким почкованием: будь то Пьер Кунц с одноименной маркой Pierre Kunz, Мартин Браун с Martin Braun или Рудольф c Rodolphe.
Компиляторы.
Этим определением никого не хочется обидеть. Тем более что в качестве источника быстрой прибыли и, соответственно, возврата инвестиций, такой тип марок оказывается наиболее успешным. Серьезные производители подобные проекты не любят, обвиняя их в том, что они размывают границы Haute Horlogerie, однако признают финансовую эффективность и даже гениальность.
Стратегия таких марок (Cvstos, Technomarine, отчасти Hublot) в том, что они отбирают самое лучшее, самое «горячее» из уже существующих проектов. От элементов дизайна, выбора материалов и типа усложнений до маркетинговой стратегии. При этом они избегают тисков сложного концепт-производства и жесткой структуры традиционных брендов. Часы красивые, модные и идеологически правильные. Как правило, расходы на их производство не слишком высоки, так что бренд может предложить выгодные условия ритейлеру: большую маржу и отсрочку платежа, что подвигает многие магазины активно продавать эти часы.
Освободившиеся средства идут на бурную рекламу. Как результат, при правильном планировании марка выходит на самоокупаемость уже после продажи первой коллекции. Правда, поскольку в данном случае ценность самого продукта менее важна того, насколько он «в тренде», всегда есть риск, что успех пройдет так же быстро, как и начался – например, с концом моды на большие часы, подвижные бриллианты или идиосинкразией к турбийонам. И тогда начинается отчаянный поиск новой стратегии и новых инвесторов.
И дольше века
Впрочем, в любой типологии всегда встречаются и исключения, не вписывающиеся в рамки, и, например, тот же компиляторский проект, возникший как подражание известной марке или даже популярной модели, при правильном развитии найдет свой оригинальный стиль и свою постоянную аудиторию. А ординарный дом со смутной историей вдруг пригласит безбашенного дизайнера или станет полноценной мануфактурой.
Да, в конце концов можно вложиться хоть в себя самого, как это сделали французы Ришар Милль (Richard Mille) и Бернар Ришар (B.R.M.)... В любом случае, привлекательным для инвестиций прежде всего является идея, представляющая собой что-то реально новое, неожиданное для рынка.
Именно на идее основаны все самые громкие успехи часовых компаний. Другое дело, что за последние годы гонка за новизной в часовой индустрии приобрела столь масштабный размах, что способы привлечения внимания публики (и инвесторов) к идеям и изобретениям стали невероятно изощренными.
И увидев новый проект, впору сразу задавать вопрос: а кому это может быть нужно? Рассказывают совершенно анекдотическую историю про создателя одного известного и достаточно авторитетного часового бренда, который искал инвестора для запуска своего нового механизма: в нем часовая стрелка была супермедленной, она за 12 часов продвигалась всего на одно минутное деление.
Таким образом полный оборот вокруг циферблата часовая стрелка совершала примерно за месяц. Безусловно, это были очень медитативные часы, но ни один потенциальный инвестор так и не понял, в чем состоит удовольствие созерцания этой стрелки-улитки. Проект пришлось свернуть.
Народный капитализм
Найдутся ли сейчас желающие вложить средства, скажем, в часы BorgeauD с модулем, показывающим полуторачасовой период Роху из буддистского календаря Панчанг, неблагоприятный для принятия решений, или в Steinway&Sons с секундной стрелкой-метрономом? Оба этих проект активно ищут инвесторов. Скорее всего, да, поскольку у них очень четко определены потребительские группы, которые могут заинтересовать и инвесторов.
Как, например, могут быть преувеличенными и неприятности марки de Grisogono, муссируемые в прессе с конца прошлого года: мол, Фавазу Груози не хватает ста миллионов франков на расплату с кредиторами. Пока что все идеи Фаваза Груози, от Happy Diamonds до Ice Cube, нравились подавляющему большинству женщин мира. В том, что у de Grisogono не хватило сил раскрутиться самостоятельно, виновата в первую очередь нехватка времени перед кризисом.
Известно, что когда в прошлом году в Европе уже начался обвал рынка, Груози приезжал в Россию с целью найти здесь инвесторов, но так и не встретил взаимопонимания. Но из разговора с инвесторами сложилось четкое ощущение, что они скорее будут доверять таланту господина Груози, чем какому-либо бизнес-плану. В этом отношении часовая индустрия, по-прежнему построенная на авторской идее (даже если это относится к массовому продукту), сейчас выглядит вполне стабильным объектом для инвестирования.
Несмотря на мрачные прогнозы о падении несостоятельных марок, с начала этого года стало известно всего об одном реальном банкротстве – это Villemont. Остальные, даже самые рисковые и новые проекты, пока держатся. И чем дольше они держатся, тем больше шансов, что в следующем году начнется рост прибылей. Но рисковать инвестициями в частную компанию, не представленную на бирже, готов далеко не каждый. Кажется, в таком случае проще и надежнее вложить средства в реальный акционерный бренд или холдинг, долю которого вполне легально можно приобрести на бирже.
В принципе, это решение правильное, если знать специфику компаний. Например, если холдинг представляет собой реальное акционерное общество, осуществляющее множество проектов не на свои собственные, а на заемные средства и средства вкладчиков, то цена акций будет колебаться в зависимости от состояния рынка. И в данном случае действуют уже не законы часового рынка, а законы банковской системы.
Примерами таких финансово-часовых проектов являются концерн PPR (марки Gucci, Boucheron, до недавнего времени Bedat), LVMH (TAG Heuer, Dior, Zenith, Hublot, Chaumet) или холдинг Egana Goldpfeil, выпускающий раз- личные часовые фэшн-бренды. Если же мы имеем дело с псевдоакционерным обществом, например Swatch Group, выкидывающим на рынок только миноритарные пакеты, а основные активы никогда не выпускавшим из рук семьи, то тут его акции можно сравнить с депозитным вкладом.
Прибыль с них будет минимальной, но стабильной, и даже более безопасной, чем в банке. Потому что, например, с момента образования еще SMH, Николас Хайек завел правило: ни один новый проект не стоит того, чтобы реализовывать его за счет заемных средств. Поэтому даже если все миноритарные владельцы в панике скинут акции группы, у владельца контрольного пакета Hayek Engineering останется достаточно свободных активов. Сейчас даже интересно приобрести акции Swatch Group – биржевая цена на них упала, но через год или два их можно будет гарантировано с выгодой перепродать.
Правда, будучи владельцем всего лишь небольшого кусочка самого успешного холдинга, никто не может влиять на саму политику компании. Это так называемый «народный капитализм» в действии. Максимум, на что может рассчитывать такой владелец, – оптимистичный отчет брокера и море бесплатного шампанского на вечеринке акционеров в Базеле.
В поисках Бивера
Все вышеизложенное относилось к тому, как купить себе «кусочек Швейцарии». Однако все больше профессионалов рынка начинают говорить о том, что истинно новое – а значит и привлекательное для инвестирования – может находиться и за пределами Swiss Made. На циферблате часов U-Boat написано Fabricatto in Italia, хотя в них установлены швейцарские механизмы.
На вопрос, почему владельцы марки не захотели по примеру Panerai перенести производство в Швейцарию, чтобы заполучить драгоценное клеймо, Мунир Муфарридж ответил, что не только не видит в этом смысла, так как подобный переезд требует больших средств, что скажется и на стоимости часов. При этом он, наоборот, считает подчеркнутое итальянское происхождение основой той самой идентичности марки, которая в последнее время все больше нивелируется.
Более того, он не исключает, что скоро не только коммерчески выгодным, но и престижным станет вкладывать деньги в марку, которая открыто позиционирует себя как Made in China. Или «Сделано в России». Потому что, что в данном случае означает «сделано»? В первую очередь – «придумано». Ведь речь идет не о покупке фабрики, а о вкладывании средств именно в бренд, удачный проект. Как ни парадоксально звучит, но российские часовые марки, появившиеся в последние годы, вполне успешно работают во всех категориях часовых инвестпроектов. У нас есть новое имя в лице члена AHCI Константина Чайкина.
Есть опыт возрождения марок, причем как дореволюционных (В.Габю и K.Moser), так и чуть более поздней советской эпохи Vostok-Europe и «Авиатор»-«Штурманские». Успешно работает концепт-дизайнер Максим Назаров, создающий ни на кого не похожие часы, уже имеющие своих верных поклонников.
Пока очевидно, что отечественным проектам не просто не хватает средств, но и умения их грамотно и точно потратить. И уж если нам хватило амбиций пригласить Гуса Хиддинга для тренировки российской сборной, то почему бы не пригласить кого- то уровня Жан-Клода Бивера для раскрутки российской часовой марки? Так и создается история.
Опубликовано в журнале "Мои Часы" №3-2009