Русский неолит
Пока мы с мрачным удовлетворением констатировали кончину отечественной часовой промышленности, посмеивались над устаревшим дизайном и жили с твердым убеждением, что хороших часов, кроме швейцарских, в природе существовать не может, мир постепенно изменялся
Как известно, в России лучшие вещи происходят не благодаря, а вопреки. Пока мы с мрачным удовлетворением констатировали кончину отечественной часовой промышленности, посмеивались над устаревшим дизайном и жили с твердым убеждением, что хороших часов, кроме швейцарских, в природе существовать не может, мир постепенно изменялся. Сейчас к новым российским проектам если и нельзя безапелляционно прибавить эпитет «успешные», то, во всяком случае, их смело можно назвать перспективными. Но все ли?
Под сенью цветущей сакуры
Разговор о русских проектах хочется начать с Японии. А точнее – с легендарной марки Seiko, чьи изыскания несколько десятилетий назад в корне изменили картину часовой индустрии. Но речь пойдет не о славном прошлом Seiko, а о ее последней коллекции – Ananta. О том, что на всех ее презентациях японцы с упоением рассказывают не о революционной технологии Spring Drive или системе автоподзавода Magic Lever, а о тонкостях производства традиционного японского меча катана и о том, как эти традиции и элементы облика меча были использованы в дизайне корпуса, индексов и даже стрелки индикатора резерва хода новой модели.
Мы все это слушаем, потом смотрим фильм о закалке меча и понимающе киваем. Еще бы – японцы и японские традиции! В чем тут сюрприз? Сюрприз именно в том, что впервые за всю свою историю Seiko представила себя не как международную марку с абсолютно универсальным дизайном, а как носителя маленькой национальной культуры. «Почему вдруг возникла идея катаны?» – спросила я президента Seiko Синдзи Хаттори на презентации коллекции Ananta в Москве в октябре этого года. «О, какой правильный вопрос», – закивали головами президент и его помощники и, посовещавшись, ответили: «Нам нужно было представить новый образ Seiko как марки люксовой продукции.
Для этого помимо технологии мы должны были предложить клиентам какое-то эмоциональное наполнение, желательно – всеми узнаваемое. А что может этому лучше соответствовать, чем легендарные символы японской культуры?» Далее господин Хаттори пояснил, что, выбирая между различными символами японской культуры, руководство компании в итоге остановилось на мече катана. Но, возможно, скоро будут реализованы и другие проекты. Что это значит? Нас ждут часы Seiko с лейтмотивом сакуры, кимоно, жакемарами в виде гейш или индикатор резерва хода в форме горы Фудзияма?
Тут можно не сомневаться, что в могущественной корпорации Seiko уже создан целый отдел, который днями и ночами изучает собственное национальное наследие, декоративные техники и художественные приемы, чтобы впоследствии воплотить их в форме часов класса люкс. И это, я полагаю, еще одна революция от Seiko. Многие пока не оценили ее значение, но Ananta стоит на одной линии с первой кварцевой моделью 1969 года Seiko Astron.
Это революция не технологическая, а культурная: компания, которая мыслила категориями мирового масштаба и рассматривала каждую страну не более как рынок, впервые осознала себя производителем, опирающимся на некую национальную легенду. Такой шаг доказывает, что понятие «люкс» невозможно без апелляции к историко-культурному наследию, и прежде всего – к национальной культуре. В дешевом сегменте вполне можно обойтись просто хорошим товаром.
Но как только количество цифр на ценнике становится больше трех, без эмоциональной составляющей и ассоциаций с местной культурой уже не обойтись. Пока Seiko работала в нижнем и среднем сегментах, для того чтобы перевернуть весь мировой часпром, оказалось достаточно предъявить людям более точные, чем обычно, часы. В 1969-м, выпуская Astron, компания не упоминала о своих японских корнях.
Но как только концерн решил замахнуться на люкс, ему пришлось вспоминать все, что знает мир о культуре страны Восходящего солнца: без меча дорогу в люкс не прорубишь. Кто-то возразит, что все не так и есть примеры очень успешных марок, в том числе часовых, являющихся на 100% интернациональными продуктами, не сильно пекущимися о своей национальной принадлежности. Не делает явного акцента на Swiss Made Rolex. Patek Philippe отказался не только от этой маркировки, но и от Geneve Seal. Да, сегодня эти марки сильны и могут позволить себе обойтись без непосредственной прямой привязки к стране происхождения. Но появление Rolex было бы просто невозможно во Франции или Англии. История Patek Philippe просто неразрывно связана с историей швейцарского часового дела.
Отказавшись от демонстрации национальной принадлежности, уважаемый дом и сегодня между строк дает понять, что за его собственным авторитетом стоит непререкаемый авторитет всей швейцарской часовой культуры. На благодатной ниве убеждения «швейцарские часы самые лучшие, а лучшие часы могут быть только швейцарскими» сейчас можно без удобрений вырастить люксовый бренд. Главное слово в этом предложении «люксовый», потому что все громче и серьезнее сейчас звучат голоса тех ценителей и коллекционеров (то есть покупателей, вот что интересно), которые утверждают, что «швейцарские часы доступными быть не должны». Подтверждением того, что создание люксового товара невозможно без национальной идеи, служат и российские часы.
Во времена СССР наш часпром экспортировал десятки миллионов часов и механизмов и не особо заботился о восприятии их как советской продукции. Коммерчески вполне успешные проекты существуют и сегодня. Но все они работают в сегменте относительно дешевых часов. Как только цена переваливает за $100, без эмоциональной составляющей не обойтись. И идеологи новых часовых проектов, возникающих в России в последние годы, понимают это – не зря если не в названиях проектов, то в пресс-релизах неизменно встречается словосочетание «русское наследие». Мешает одно «но»: мы до сих пор не можем понять, что это за наследие и зачем оно кому-то нужно.
Нескучный сад
Есть теория, что эпоха неолита подходит к концу только сейчас. До неолита в течение двух миллионов лет люди жили как звери и питались добычей и падалью, пока не начали сами выращивать пищу, создавать ору- дия труда, создали понятие общества и, наконец, свою любимую блестящую игрушку – культуру. Неолитическая революция означала вовсе не изобретение каменных орудий. Она стала переломом в истории человечества, поскольку символизировала собой переход от «присваивающего» образа жизни к «производящему» и впервые сделала возможным накопление – накопление не товаров и ценностей а, прежде всего, опыта и знаний.
Накопив достаточное количество товаров, люди придумали товарообмен и торговлю. Накопив запас знаний, творений искусства и мысли, человечество стало активно обмениваться ими. Слова «наследие», «легитимность», «история», «традиции» потому стали залогом успеха индустрии роскоши, что культурный код лежит в основе любых производственных навыков.
Например, часы скандинавских марок чаще всего несут на себе отпечаток скандинавской культуры: немногоцветие и относительную простоту форм. Опыт, высшей концентрацией которого является культура, стал самостоятельной ценностью, он воспринимается как нечто более значимое, чем любые материальные блага.
Мы хотим стать богаче, переняв опыт других культур. Мир можно сравнить с неким общим садом, в который каждый привнес свое дерево, а теперь мы занимаемся обменом саженцами и их скрещиванием. Есть в этом саду и российские клумбы. К сожалению, клумбы эти весьма запущены. Характерными чертами российского наследия являются неопределенность и бессистемность. Наследия вроде много, но разложить его по полочкам, посадить по грядкам и клумбам до сих пор не получается.
Мы до сих пор не можем понять, во-первых, насколько этот национальный садик интерес сам по себе, насколько в нем приятно и комфортно находиться, и, во-вторых, насколько хорошо наш садик сочетается с общемировым, есть ли достойное место калинке-малинке рядом с сакурой и гибискусом?
Параллельная реальность
Принято считать, что мы не можем создать ничего нового, пока не разобрались со своим прошлым, с тем, как к нему относиться и какое место определить ему в общемировой системе ценностей. Взрастить на почве неопределенности и бессистемности какой-либо часовой проект оказывается непросто.
Отсутствие системы во взглядах на российское культурное наследие объясняется не только тем, что мы не можем расставить приоритеты и решить, например, жестокий был Сталин или прогрессивный, освободили мы или поработили народы Прибалтики. Есть множество менее конфликтных и более практических вопросов, на которые никто не готов дать четкий ответ.
Например, применительно к истории часовой не ясно: прославлять ли труд гениальных мастеров-одиночек или жалеть о том, что он так и не превратился в нормальную индустрию? Можно ли саму российскую историю воспринимать как поступательную прогрессирующую линию или для красоты пейзажа брать из нее только отдельные эпизоды? Если последнее – то какие?
Как относиться к советскому периоду, возможно ли включить его в общемировой вектор не в сувенирном варианте? В результате невозможности определиться со своим прошлым сегодня в России и возникает параллельная реальность, которая оказывается не востребована нигде, кроме как в голове своих создателей.
Почему у нас в качестве «официального» стиля архитектуры ока- зался выбран XVII век, причем его худ- шие представители (самый яркий при- мер – завершение царицынского дворца Баженова, жуткого монстра, который в свое время сама Екатерина запретила достраивать из эстетических соображений), а в качестве образца архитектуры церковной – и вовсе век XV с золотыми куполами, звездочками, красным кирпичом и разноцветной плиткой.
Как будто в России не было ни классицизма, ни романтизма, и даже модерн в «современной» архитектуре считается словом нехорошим и ругательным. Так и не осознав полностью картину наследия, российские часовщики создают новые проекты, опираясь на странным образом выбранные постулаты-лозунги.
Например, «русские любят русское золото» – и появлялись марки недорогих отечественных часов в золотых корпусах с ужасными дизайном и качеством. Или «русские любят все царское» – и вот к нашим услугам псевдоимперские бренды с явным уклоном в символику Романовых.
Продолжать можно довольно долго. Некоторые из таких проектов были вполне успешными в финансовом плане, потому что опирались на отечественный рынок и удовлетворяли вкусы конкретной группы покупателей. Беда в том, что в основе зданий этих проектов лежали не стабильные во времени культурные традиции (как в примере про скандинавские бренды), а весьма зыбкий грунт временных пристрастий крайне непостоянных групп потребителей. Например, вкусы тех же покупателей золотых часов за последние 2–3 года поменялись, что больно ударило по многим производителям.
Российская история. Избранное
Несколько лет назад наш журнал уже пытался сделать номер, целиком посвященный российским часовым маркам. Несмотря на явно интересную подборку, впечатление портили два пункта: изобразительный ряд и пресловутая идеология. Дизайн и финишная отделка часов и механизмов с тех пор стали значительно лучше, появилась качественная рекламная съемка.
А вот вопрос о том, насколько российскому люксу нужна идеология, остается открытым. Попробуем рассортировать и проанализировать самые популярные идеологические основы для создания российских часовых марок, а чтобы понять, насколько они перспективны в общемировой часовой индустрии, сравним их с аналогичными западными проектами.
Броня крепка
Брать за основу наиболее известные достижения советской часовой и военной промышленности (а чем нам еще гордиться?) или просто какие-то культовые предметы и явления недавней, а потому свежей в памяти советской истории – одна из самых благодатных тем для создания часовых проектов. Брутальные часы ярко выраженного милитари-стиля от таких марок, как «Авиатор», «Штурманские» и Vostok- Europe, – это как раз те отечественные проекты, которые на Западе пользу- ются гораздо большим спросом, чем в России. В некоторых аспектах они оказываются даже впереди именитых конкурентов.
Например, «Авиатор» – единственный в мире часовой бренд, чей логотип красуется не на тренировочно-показушных, а на самых настоящих боевых самолетах. Рекламный видеоролик «Авиатора» с участием пилотажной группы «Русские витязи» вызвал такую зависть швейцарских часовщиков, что отдельные компании даже пытаются ограничить работу марки в Европе судебными исками: мол, право использовать крылья в эмблеме часовой марки принадлежит только им, но никак не «Волмаксу». Однако все перечисленные бренды работают в ценовом сегменте до среднего включительно.
Но когда марка Denissov решила создать часы ценой ближе к тысяче долларов, одного упоминания о советской истории оказалось мало и пришлось привлекать на помощь всех руководителей антигитлеровской коалиции. А студия NamfleG, нацелившаяся на цены выше 100 000 рублей, пошла еще дальше: добыла куски днища «Авроры» и фюзеляжа разбившегося штурмовика, чтобы сделать из них корпуса часов. Насколько успешным коммерчески станет проект, покажет время, но широкое обсуждение в кругах любителей часов он уже получил. Пусть мнения пока неоднозначны, главное – известность.
Кстати, интересно было бы понять, почему «Аврора» и «Ил-2» получили гораздо больше внимания публики, чем выпускавшаяся больше чем за десять лет до этого «Волмаксом» модель «в корпусе из ракеты СС-20». Те часы разлетались как горячие пирожки, но не вызывали столько обсуждений. В чем причина? В более яркой подаче, или в том, что компания сумела убедить людей, что корпус реально изготовлен из куска крейсера, или в том, что организаторы проекта замахнулись на существенно более дорогой сегмент рынка? Самыми яркими зарубежными аналогами советских милитари-проектов являются Panerai, отчасти Vulcain (часы 4 президентов США) и Hamilton (коллекция Khaki, изготовленная по заказу американского спецназа).
Впрочем, у многих швейцарских марок есть коллекции, основанные на историческом дизайне, более того, прямо отсылающие к некой эпохе, событиям или персоналиям. Например, Omega, построившая целую историю на часах Speedmaster, первыми и последними побывавшими на Луне. В чем же принципиальная разница? Для западных компаний такие реминисценции чаще всего являются не более чем частными маркетинговыми ходами, поскольку интерес к теме быстро проходит. Та же Panerai не просто почивала на лаврах, а осознанно готовилась к тому, что ажиотаж вокруг красивой легенды о Gamma Force пройдет, и вкладывала средства в создание собственной мануфактуры, делая теперь акцент на реальных тестах на «неубиваемость» часов.
А Omega вспомнила об «огромном шаге для человечества» в год 40-летнего юбилея высадки на Луну, в «мирное время» коллекция Speedmaster успешно рекламировалась Шумахером, звездами Голливуда и олимпийскими рекордсменами. То, что хоппиненг и искусство – разные вещи, а ставка на сиюминутный символ не работает вечно, иллюстрирует пример двух художниц- однокурсниц: Веры Мухиной и Александры Экслер. По сравнению с судьбой эмигрантки Экслер, тихо умершей в маленькой квартирке в Париже, Мухина выглядела эталоном успеха.
Однако в итоге и ее судьба в искусстве оказалась столь же грустна, потому что Мухина сделала ставку не на чистое творчество, а на страну и эпоху. Рабочий и колхозница, граненый стакан – это символы режима. Со сменой официальной идеологии, и о нем, и о его символах постепенно забывают. Впрочем, нельзя отрицать: военная тема в качестве культурной «основы» часов – одна из самых эффективных. В первую очередь потому, что четко апеллирует к той части мужской аудитории, которая до сих пор любит играть «в солдатики».
Не зря же швейцарцы, о военных успехах которых никто не слышал, сейчас всеми правдами и неправдами стремятся добавить к названию своих брендов титул «официальные часы армии такой-то». А вместо мастеров в избушках с лучиной в рекламных буклетах прочно обосновались храбрые летчики, жмущие на гашетку рукой в «профессиональном авиахронометре». Так что, возможно, у российских марок есть реальный шанс убедить мир в том, что наши военные часы – самые военные часы в мире.
По пушкинским местам
Не зря мы вспомнили Веру Мухину. Потому что второй источник вдохновения, который вызывает у всех законную гордость, – это знаменитое российское искусство, которое к тому же очень ценится на Sotheby’s. Идеология часовой марки в таком случае будет звучать так: у нас за плечами великая культура – надо только ее собрать, осовременить и уложить в часовой корпус. Это еще один восхитительный способ неолитического мышления, основанный на постулате Суриковского училища: «не изучив классический рисунок, композицию и историю искусств, нечего даже мнить себя самостоятельным творцом».
В пример нам приводят Пушкина, который вначале переработал все европейское поэтическое наследие от французского и английского романтизма до Шекспира, а потом переродил его на российский манер, фактически став родоначальником русской литературы и словесности. Именно поэтому Пушкина так ценят в России, но практически не понимают на Западе: ведь в переводе не получается ничего оригинального. Возможно, если бы Александр Сергеевич еще бы жил и творил, он бы... но этого мы не узнаем.
Замечательные современные часовые художники старательно идут по пути Пушкина и, что удивительно, останавливаются синхронно на одной с ним отметке. Они с разной степенью успеха адаптируют к часам стили прошлого, но не идут дальше. Увы – копия всегда оказывается дешевле оригинала. Ссылки на русское искусство также вызывают вопросы.
Например, Максима Назарова иногда сравнивают с Аленом Зильберштайном или, скажем, Рудольфом Катаном (в рамках собственной марки дизайнера Rodolphe). Но национальные мотивы за творчеством последних не стояли никогда. Француз Зильберштйн отталкивался от австрийского Баухауса, а француз же Рудольф в источниках вдохновения называет японскую гравюру и комиксы манга.
И более того, тот же Зильберштейн нашел в себе силы признать, что идеи часового конструктивизма себя изжили и свой последний дизайн Horological Machine №2 для MB&F сделал, отталкиваясь от облика фотоаппарата 40-х годов. Можно только надеяться, что Максим Назаров, обзаведясь собственной мануфактурой, перерастет увлечение супрематизмом, а NamfleG, в распоряжении которой практически неограниченные художественные мощности, – игры в ретростиль и циферблаты в виде крышки от черной икры. Ведь сделала же компания Timelounge часы для BMW Moto Moscow Club, чест- но вдохновившись дизайном немецких мотоциклов.
И именно тут надо задаться вопросом: а почему русские так любят русское? В частности, эту пресловутую русскую культуру? Видимо, потому что ощущают, что имеют на эту любовь какие-то особые права. Как японцы на свои мечи, Хокусая и хокку. Но ведь японцы растили свою сакуру, холили ее и лелеяли, чтобы теперь выйти с ней на рынок товаров люкс, а все, что пользуется спросом из российской культуры на Западе, – по сути, было этой самой культурой с отвращением выплюнуто. Дизайн, поэзия, архитектура Серебряного века, модерна и концептуализма в русском наследии – это наследие эмиграции, отверженных, непонятых и затравленных своим же обществом людей.
А теперь современные художники подменяют слово «права» словом «корни», тут же забывая, что, напри- мер, Малевич старательно стремился оторваться от своих «корней», и вообще такого понятия, как «русская живопись», даже в начале ХХ века почти не существовало: Третьяков, скупавший русское современное искусство, слыл сумасшедшим, а все нормальные художники уезжали учиться в Мюнхен и Римини.
Ну, может быть, российским часовым мастерам и дизайнерам тоже стоит для начала поехать поучиться в Швейцарию или даже создать там часовую марку? Ах, нет, тут же вспоминаем мы второй корень российской гордости – мы и свои часы делали не хуже. И тут у нас тоже есть наследие, абсолютно гордое и самобытное.
Нувель Кулибин
Часовщики готовы обсуждать правильность апелляций к военной теме или к российской культуре, но попытки усомниться в существовании в России собственного значимого наследия в области производства часов вызывают у них однозначно гневную реакцию. В пример сразу же приводятся изделия Кулибина, Бронниковых, всевозможные мозеры-буре и, как вершина, советский часпром. Достижения российской часовой истории нельзя преуменьшать. Созданная в СССР с нуля часовая промышленность действительно стояла на третьем месте в мире по объему выпуска, а механизмы «Полета» и других заводов до сих пор можно найти в часах швейцарских марок.
Однако попытки новых русских часовщиков ссылаться на «российское часовое наследие» вызывают улыбку: прежде чем ссылаться, неплохо бы его изучить. Потому что говоря о российских- советских часах, мы находимся в плену все тех же лозунгов и заблуждений. Для начала заметим, что до революции в России производства часов как такового не было – лишь «отверточная сборка» с целью снизить таможенные платежи.
Ссылки на качество и традиции рождены на пустом месте. Производство наручных часов было в СССР по сути, верхушкой огромного айсберга под названием ВПК. Достаточно вспомнить официальную цель создания 1-го часового завода: обеспечение часами РККА и наркомата путей сообщения. В своей «гражданской» части отрасль была ориентирована на массовый выпуск продукции среднего качества (в чем действительно преуспела).
За рубеж мы в 80% случаев поставляли голые механизмы, а оставшиеся 20% составляли часы под логотипами западных компаний- закаказчиков. Так что в Канаде или Англии знают Cornavin и Seconda (выпускавшиеся не только в СССР), и слыхом не слыхивали про «Полет»– «Восток». О многих известных и неизвестных страницах истории российских часов рассказывала выставка российских антикварных часов, проходившая в рамках «Золотого Глобуса» в октябре.
Да и в целом «наша собственная гордость» – плод, старательно взращенный прежней системой, основанной на противостоянии СССР всему остальному миру. Страна была просто вынуждена уметь обеспечивать себя всем, от иголок до паровозов, и качество изделия было вторично по сравнению с возможностью его изготовления внутри страны.
Поэтому одной из задач пропагандистской машины было культивирование представления о высшей ценности всего «нашего» и самодельного. Отсюда и неизвестный миру Кулибин, и противостояние Черепановы – Уатт, Жуковский – братья Райт. Нужно признать, что потрудилась эта машина неплохо, если спустя два десятилетия люди, считающие себя независимыми и свободомыслящими, остаются в плену догм прошлого режима. Беда в том, что остальные пять шестых суши ценят не способности «самоделкиных», а реальное качество итогового продукта.
Ближайшим сподвижником самостийных часовщиков можно назвать одинокого китайского мастера, который несколько лет назад представил свой самодельный турбийон с вензелями в виде драконов-фонариков. Он даже был показан на выставке в Базеле, вот только дальше стенда AHCI не продвинулся. У нас тоже есть член AHCI, автор оригинальных модулей для NamfleG и Tsedro Константин Чайкин.
Нужно ли говорить, что для своего главного усложнения он избрал не что- либо, а тему вечного православного календаря? Голландец Кис Энгельбартс, испанец Франк Вила, финны Сарпанева и Вутилайнен, британец Питер Спик-Марин спокойно признают, что работают на швейцарских мощностях и со швейцарскими компонентами. Российские же мастера гордо несут знамя No Swiss Мade и радуются, как дети, когда удается на коленке выточить очередную деталь. Помилуйте, ну что вам до Swiss Мade? А как же миру- мир и непротивление злу насилием?
Граждане мира
Меня как убежденного последователя Ганди очень смущает то, что русским часовым проектам свойственна врожденная агрессивность. Как будто создавая новый часовой механизм, модуль или просто новый дизайн циферблата, они держат в уме самое знаменитое порождение российской техники и дизайна во всем мире – автомат Калашникова. Делать все в Европе проще и уютнее. И, как ни странно, в первую очередь для проектов, имеющих в основе четкий идеологический посыл. Например, легитимным символом той самой высокой российской культуры для многих европейцев являются модели Tolstoy и Tchaykovskiy, которые выпускает немецкая компания Alexander Shorokhoff, основанная и руководимая нашим бывшим земляком Александром Шороховым.
Уставши бороться с отсутствием условий и непонятным статусом часов, сделанных в России, свое производство в Швейцарии открыла компания «Волмакс»: благодаря этому помимо статуса Swiss Made часы Buran получили и «пропуск» на выставку в Базеле. Еще раньше перенес производство в Италию достаточно одиозный и провокационный проект «Рекорд» – Soyuz– KGB Agent. Наконец, часы Vostok-Europe проектируют и собирают в постсоветском Вильнюсе, входящем ныне в Шенгенскую зону. Впрочем, оппоненты могут отчасти справедливо возразить – долго ли эти марки останутся российскими?
И, главное, как показывает опыт даже перечисленных компаний: прежде, чем нести свою философию в мир, вначале надо «обкатать» ее на родине. А успех в России базируется на постулате «в борьбе обретешь ты счастье свое». Например, об этом прямо говорит Максим Назаров, объясняя, почему он не хочет производить часы в Европе, где для организации производства и логистики достаточно настроить нужную компьютерную программу. В России – сложнее и нет уверенности в результате, а потому и интереснее.
Год не в счет
Впрочем, пока большинство мучительно думало над идеологией и решало производственные вопросы, на бедной безыдейной почве стали появляться и абсолютно другие проекты – современные, концептуальные и абсолютно не привязанные к месту и стране происхождения. Их авторы изучали часовые каталоги, а не учебник истории. Например, регулярно создает весьма занятные часы студия Артемия Лебедева (последний проект двух- летней давности: модель «Вербариус» – первые часы, показывающие время «по-человечески», то есть пишущие на экране буквами на пяти языках).
Впрочем, это скорее упражнения на тему, чем реальный интерес к часовой отрасли. Более характерны другие примеры: часы «Сейчастье» или проекты студии Open! Design. Автор часового концепта «Сейчастье» Алексей Тетерин, известный как дизайнер Istukan, живет в Новосибирске и может назвать себя скорее просто художником, занимающимся графикой и инсталляцией, чем идеологом, стремящимся докопаться до корней.
Собственно, идея «Сейчастья» родилась из любви к ироничной игре слов в работах художника, которые привели к образу двух стрелок, сходящихся в центре черного шара. Одного взгляда на часы достаточно, чтобы понять, что ничего российского в их философии нет: скорее это международный дизайн, который можно встре- тить у Rado, cK, o.d.m или Seiko.
Еще интереснее судьба часов, созданных студией Open! Design, известной нечасовыми концептами, например, дизайном упаковки сока Rich. В 2004 году после четырех лет раздумий, кому бы продать идею, владельцы студии решили самостоятельно реализовать проект Back Side – часов с дисковой индикацией, будто бы пере-__ вернутых задом наперед. Идея звучит просто, но воплощение оказалось таким необычным, что часы действительно «вызывают шок и зависть окружающих», как записано в ТТХ модели в разделе «функции». По заказу Open! Design часы выпустила в Швейцарии компания Horoswiss. Лимитированный тираж 99 экземпляров был почти полностью раскуплен в магазине «Подиум», притом что цена на кварцевые часы российской марки была немаленькая – под 2 тысячи евро.
Однако авторы сочли потери времени на производство и дистрибуцию чрезмерными и решили на этом остановиться. Вместо чего было выпущено несколько дизайнерских моделей по заказу авиаперевозчика S7. «Часы – это безумно интересно, но очень сложно, – утверждает один из создателей Back Side Сергей Кужавский. – Мы сейчас делаем много сувенирной продукции, ювелирных изделий, и тут ты можешь позволить себе экспериментировать, потому что срок и сложность производства невелики. В часовом же деле даже в самой простой дизайнерской модели от концепта до воплощения проходит год. И, создавая часы, ты не можешь знать, будут ли они через год продаваться.
Так что, либо нужно серьезно запускать бренд, заниматься производством и самому организовывать продажи часов, либо использовать момент, пока придуманная тобой дизайнерская идея не устарела, и предлагать ее реальному производителю. Но в часовой области у российских художников пока нет ни имени, ни репутации. Не думаю, что дизайн часов от российской фирмы заинтересует швейцарский концерн больше, чем от фирмы из Зимбабве». В качестве иллюстрации – последний опыт Open! Design.
Вдохновившись идеями модели Arena от Gerald Genta, художники создали несколько собственных оригинальных эскизов и после сложных переговоров смогли представить их директору по производству этой компании в Женеве. «Прекрасные идеи! – воскликнул тот. – И мы бы обязательно купили эскизы, но пока вы их придумывали, у компании поменялась концепция, и мы больше не будем развивать дизайн Arena, а сосредоточимся на моделях с усложнениями».
Просто часы
Однако есть надежда, что время российского, но при этом не идеологизированного часового искусства еще просто не наступило. Очень хочется и господину Тетерину посоветовать плюнуть на все и продать идею какому-нибудь крупному международному производителю. В конце концов, имя российского дизайнера в пресс-релизе тоже звучит неплохо.
Жаль, конечно, в случае с «Сейчастье» пропадет название, но ведь даже в случае реализации в нынешнем виде получается, что это продукт, ориентированный на местный рынок. То есть если эти часы будут реализованы, то они будут реализованы очень по-русски: вопреки всему и в постоянной борьбе. Вряд ли результат порадует автора.
А возможно, пройдет какое-то время и в нас остынет желание непременно преодолевать и побеждать. И тогда идеологи часовых проектов смогут взглянуть на российскую историю глазами жителей остальной части суши и увидеть в ней что-то действительно непреходящее и общепризнанное.
Жалко, что философия конца эры неолита уже не позволяет просто без «понтов» следовать девизу индустриального общества: «много, качественно и дешево». Возможно, Николас Хайек оказался последним, кто сумел не просто заработать денег, а поднять национальную промышленность на этой незамысловатой идее. А возможно именно сейчас настало время для российского ответа Swatch – просто часы со стрелками. Просто красивые.
Опубликовано в журнале "Мои Часы" №6-2009